Первая любовь королевы - [17]

Часы, которые они проводили вместе на ложе, укрытом шкурами, становились все сладостнее, и Маргарита просто мучилась — так хотелось встречаться почаще!

Она не говорила этого вслух, но он будто почувствовал. И в один прекрасный вечер у ворот Виндзорского замка протрубил рог, извещая о прибытии герцога. Он дерзко явился прямо к королеве, будто бы по делу, и ему достаточно было обменяться с ней взглядом, чтобы обо всем условиться. Не помня себя от волнения, Маргарита ночью, в одной сорочке, со свечой в руке прокралась в покои герцога, расположенные в Круглой башне. Оба были обеспокоены, вздрагивали от каждого шороха, но эта тревога придавала поспешным объятиям что-то острое, пикантное: еще бы, наслаждаться друг другом, когда все в любое мгновение может обнаружиться! Тем не менее, рискованная встреча прошла для двора королевы незамеченной, и отныне герцог стал чаще бывать в Виндзоре. Так у любовников появилось уже два места для встреч.

Маргарита осознала теперь: до связи с герцогом она знала и понимала себя не больше, чем в первый день рождения. Как страшно было бы прожить жизнь, так и не узнав ее радости! И как хорошо, что Эдмунд все-таки осмелился подступиться к ней, преодолел ее гордыню… Да, и раньше были мужчины, которые ей нравились, но ни один не казался вполне достойным — она унизилась бы, снизойдя до такого, и, самое главное, не было среди них ни одного, кто набрался бы решимости вот так дерзко ее завоевать. Весь мир теперь сосредоточился для нее в человеке, который смог понять ее, разбудить, взять чуть ли не насильно, но этим подарить счастье и открыть глаза на неведомое.

Эдмунд сделал ее женщиной. Счастливой, влюбленной. И, видит Бог, сам он оказался намного лучше, чем она когда-либо о нем думала. От глаз Маргариты теперь ничто не ускользало: она видела, что он не только смел, но и нежен, но только жесток, но и мягок. Ни разу ей не пришлось пожалеть о том доверии, которое она ему оказала, — ни в делах любовных, ни в делах государственных.

Напротив, с каждым днем ей теперь хотелось доверять ему все больше и больше, полностью отдаться на его милость. Впервые Маргарита поняла, до чего хорошо ощущать рядом с собой сильного мужчину, полагаться на него, любить его и хоть немного расслабиться… Почему Провидение так неумело раздает роли? Почему Господь соединил ее не с тем, с кем следовало бы?

А эти объятия Эдмунда, тепло его тела, поцелуи, ласки — она едва могла теперь жить без них. Он разбудил жар в ее крови, разбудил даже бесстыдство, так, что, стремясь к запретным удовольствиям, она не раз уже допускала неосторожность. Когда речь шла о встрече, о ночи вместе с Эдом, у нее не хватало душевных сил быть благоразумной. Генрих ей стал теперь противен, она была готова не видеть его до самой поздней весны, а в ответ на его просьбы приехать писала краткие, пустые, официальные ответы, ненавидя его в тот миг так, как ненавидела бы всякого, посмевшего посягнуть на то, что ей всего дороже.

Говорят, что влюбленная женщина расцветает. Вот и Маргарита, впервые познавшая всю сладость мужских ласк, менялась с каждым днем. Любовь будто озаряла ее изнутри сиянием. Она не сердилась теперь на своих дам, не видела мелких оплошностей. Улыбка ее стала дерзкой, ходила она теперь плавно, уверенно, в синих глазах горело загадочное пламя, а в смехе звучал вызов. Да что там — будь ее воля, она всем открылась бы в своей любви… Свита, находившаяся в Виндзоре, единодушно отмечала, что никогда еще королева не была так хороша, весела и приветлива, как сейчас — поистине сама привлекательная дама в Англии.

Маргарита всегда была горда и самолюбива, но нынче эти качества проявлялись по-новому. Она полюбила и заново оценила свою лилейно-белую, без единого изъяна кожу, ибо ею восхищался Эдмунд, свои роскошные черные волосы, ибо он любил их перебирать, все свое тело, гибкое и стройное, до кончиков пальцев на длинных ногах, ибо везде, в каждом местечке, его касались губы Эдмунда, и каждый раз, когда она думала об этом, ее щеки розовели, а в голове всплывали пьянящие воспоминания.

— Я хотела бы, чтоб ты был моим мужем, — призналась она как-то, припав головой к его груди.

Он приподнял ее, отвел с ее лица темные волосы, внимательно заглянул в глаза.

— Ты становишься безрассудной, — сказал герцог тревожно. — Так нельзя, Маргарита. Дорожи хоть немного тем, что имеешь.

Они часто говорили на ее языке, и между ними уже давно установилось фамильярное французское «ты», совершенно не допустимое, конечно, между королевой и лордом. Однако как иначе можно было говорить сейчас, когда они лежали в одной постели, свет медного ночника заливал угрюмую комнату в Круглой башне, когда он, Эдмунд Бофор, заботливо натягивал на нее пуховое атласное одеяло, чтобы Маргарита не замерзла, когда, наконец, ее волосы были рассыпаны по его груди и она могла в любой миг снова принадлежать ему? Для Маргариты это «ты» было тем желательнее, что она действительно хотела испытать что-то похожее на супружеские отношения, ибо, чего скрывать, она никогда по-настоящему не была замужем…

В ответ она лишь засмеялась: