Первая книга Мышастого - [6]

Вопрос: А если бы у Мышастого была бы ещё одна сестра?

Ответ: К сожалению, у него одна.

Вопрос: Да, сестра Мышастого, а что дальше?

Вопрос: Дальше чего?

Ответ: Дальше, в смысле сестры Мышастого.

— Уточните, — растерялся Мышенький.

— Ладно, — вмешалась Иринка, — давайте отвлечёмся и поговорим о погоде.

Вопрос: Вы любите дождь?

Ответ: Предпочитаю солнце.

Вопрос: Как вас зовут?

Ответ: Мышенький.

— Меня Иринка.

— Очень приятно.

Вопрос: А как зовут сестру Мышастого?

Ответ: Сестра Мышастого.

Вопрос: А мы увидим Сестру Мышастого?

Ответ: Трудный вопрос. Она редко выезжает. Попросите дядю, может быть он её уговорит. Я думаю, что завтра он будет непременно.

Глава седьмая Гвади Пугва

Было жарка, так жарко, что мы с Иринкой валялись на полу и лениво побрызгивали друг друга водой из мисочки.

— Хочу на Северный полюс, — вдохнула Иринка.

— А я на Южный, там холоднее.

— Ты думаешь, он приедет в такую жару? — спросила Иринка.

— Кто?

— Мышастый, конечно.

— Честно говоря, я бы не приехала.

Пока мы прикидывали и гадали, из ящика выполз Мышенький, весь взмокший до усов, и шлёпнулся рядом с нами.

— Ой, ой, ой! Я сейчас взорвусь, — простонал он. — Нет ли чего-нибудь холодненького?

— Сейчас посмотрю в холодильнике — сказала я и поплелась на кухню.

— Лимонад! — Я поставила перед Мышеньким запотевшую бутылку.

— Вы душка!

Мышенький обхватил лапками холодное стекло, прижался к нему лбом и замер. Потом он повернулся и прижался к бутылке спиной.

— Большое спасибо, очень освежает.

— А как ваш дядя? — с сочувствием спросила я.

— Представляете, он не может выйти на улицу, — ответил Мышенький.

— Ещё бы, такая жара, — кивнула Иринка.

— Да не жара, это Пугва…

— Пугва?

— Гвади Пугва, соседка Мышастого. Позавчера Мышастый лежал на своём топчанчике… Кстати, он спит исключительно на топчанчике, чтобы сохранить осанку, — Мышенький метнул взгляд на подушку для иголок и варежку, которые всё ещё лежали на видном месте. — Ну, вот, он лежал и придумывал вопросы без ответов:

«Для чего в макаронине дырка? Некоторые говорят, чтобы сварилось. Но в лапше нет дырки, а она прекрасно варится. Так для чего же в макаронине дырка? — думал дядя. — А почему у сороконожки сорок ножек? Почему не тридцать девять, понятно — ножки должны быть парными, иначе она хромала бы. Но почему именно сорок, а не тридцать две или пятьдесят? И почему на сорок ножек нет ни одной ручки? А если бы у неё были ручки, как бы она называлась?… Или почему…»

Дядя не успел додумать вопрос, потому что в комнату влетела Пугва.

— Безобразие, просто безобразие! — воскликнула она. — Малыши остались без праздничного спектакля…

(Пугва работает в детском саду, — объяснил нам Мышенький).

— Новый год на носу! А у нас нет пьесы, — всхлипнула Пугва.

— Что на носу? — растерялся Мышенький.

— Новый год!

— Не может быть! — подскочил дядя. — Я думал, мы по эту сторону экватора.

— Причём тут экватор? — надулась Пугва.

— Как причём? Новый год же зимой, а зима сейчас по ту сторону экватора — в Австралии, Новой Зеландии, на Мадагаскаре.

Дядя покосился на глобус.

— Да нет, мы, конечно, живём по эту сторону экватора. Так что вы зря беспокоитесь, у нас ещё лето.

— Ах! — зарыдала Пугва. — Вы забыли про стрекозу: «Лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза». Когда я думаю, что детки могут попасть в такое же положение, я обливаюсь слезами.

— Что же делать? — окончательно смешался дядя.

— Да напиши ты ей пьесу! — выглянула из кармашка Сестра Мышастого.

— Но, я никогда не писал для детей.

— У вас получится, вы такой талантливый! — Пугва смотрела на него глазами, полными слёз.

Дядя не смог отказать. Слёзы — единственное, что его ставит в тупик. И теперь он мучается, сочиняя для Пугвы пьесу. Представляете, в такую жару писать снежную пьесу.

— Ужас! — сказала Иринка.

— Мышастый очень надеется, что вы его извините. И как только он закончит писать, в тот же день выедет.

Глава восьмая Зайцы, черепахи, корабли

Прошло три дня. Наконец-то погода изменилась, стало прохладно. Мы с Иринкой решили хорошо выспаться и начать писать новую сказку. А про Мышастого и его племянника забыть — будто их и не было.

Но, рано утром Иринка ткнула меня в бок и сказала:

— Смотри!

Я открыла глаза и уперлась носом в большой белый конверт.

— Из издательства?! — радостно подскочила я.

— От Мышенького, — сказала Иринка.

— Какое счастье! — Всплеснула я руками. — Неужели он вспомнил о нас, бедных?!

— Чего это ты? — удивилась Иринка.

— Я, чего?! Да я ему нос оторву, этому твоему Мышенькому!

— А почему он мой? — возразила Иринка.

— Чей бы он ни был, я никому не позволю водить себя за нос! — топнула я босой ногой.

— Что ты прицепилась к носам? — заметила Иринка.

— Прицепилась к носам! — Я даже поперхнулась от злости. — Если Мышенький ещё раз заявится сюда без своего выдающегося дядюшки, я его без хвоста по свету пущу!

— Фуй, как нехорошо! — пристыдила меня Иринка.

— Ну, знаешь ли! — набросилась я на неё. — Ты ещё смеешь защищать эту маленькую шайку мелких жуликов?!

— Я просто считаю, что сначала надо прочитать письмо, — ответила Иринка и распечатала конверт.

«Мои дорогие!

Здравствуйте! Надеюсь, вы здоровы, а мы вот, к сожалению, нет. Я вместе с дядей проверял пословицы и мы сильно простудились. Но, началось всё с кораблей, и если бы не они, Машастый давно бы был у вас. Мы уже выходили из дому, когда Сестра сказала, что надо присесть на дорожку. Мы присели. Дядя посмотрел в окно и сказал: Корабли!