Первая должность - [16]

— Не нужен он нам, — добавила Нюра. — Без него справимся. Вот Андрей Сергеевич помог, чтобы их у нас оставить…

— Арсентьев помог? — удивилась Нина.

— Ну да, он в бытовой совет выбран. Пелёнок у нас не хватало, так он пошёл к коменданту и говорит: «Завёлся у вас пятый жилец, так и ставьте его, как всех, на полное вещевое довольствие». Ну, выдали нам простыни на пелёнки… — говорила Нюра тихим, спокойным голосом.

Внезапно звук гармони и взрывы смеха стали доноситься явственней. Вероятно, в красном уголке открыли все окна.

— Ты бы пошла, развеялась, — сказала Лида Марусе. — Дай его мне, я закачаю.

В дверь постучали. Вошёл Арсентьев.

— Вот ты где, — заговорил он, увидев Лиду — Идём на вечер. Там козули какие-то пляшут. Смотреть неохота. Покажи им нашу «подгорную». А, и вы здесь, Нина Васильевна. Пойдёмте все!

Вслед за Арсентьевым и Лидой Нина вошла в просторную и, несмотря на открытые окна, душную комнату. Людей было очень много. Арсентьев провёл Лиду вперёд, туда, где две девушки пели и отплясывали под гармонь.

— Ну-ка, давай «подгорную», — сказал он, положив на мехи гармони руку.

— А что это за «подгорная»? — спросил гармонист.

— Напой ему, Лида.

Лида уселась рядом с гармонистом и начала напевать ему на ухо, и он, напряжённо вслушиваясь, стал медленно шевелить гармонь.

Арсентьев вернулся к Нине и строго сказал парням, сидевшим на лавке:

— Освободите место. Не видите, что ли?

Нина села.

Арсентьев встал позади неё.

Совладав с несложным мотивом, гармонист приник щекой к мехам, и Лида, словно заворожив его, осторожно поднялась и остановилась, подёргивая плечами и становясь стройней с каждой секундой. Она дождалась начала такта и двинулась, но спуталась, и, досадливо махнув головой, снова стала ждать разрешающего аккорда и, наконец, легко взметнувшись в воздух, топнула каблуками, выбила привычную дробь и, нисколько не заботясь о том, что делать дальше, стала поправлять косынку, а равномерный ветер музыки подхватил её и плавно понёс мимо людей, столов, стен, газет и плакатов.

Хотя Арсентьев стоял за спиной Нины, хотя она ни разу не оглянулась на него, она отчётливо чувствовала, как он захвачен танцем и музыкой, как взгляд его послушно следует за Лидой, и что-то похожее на зависть шевельнулось в её душе, и ей захотелось, чтобы Лида устала, чтобы скорей прекратилась эта бесконечная пляска.

Но, подчиняясь уже не Лиде, а чудесной власти родной «подгорной», руки её плавно раскидывались в стороны и соединялись на груди, и ноги бежали по воздуху вслед за музыкой, касаясь пола только для того, чтобы топнуть, и губы шептали «быстрей!» гармонисту, и даже ситцевое платьице, собираясь летучими складками, казалось, танцевало само по себе.

Гармонист резко рванул последний аккорд, и Лида вдруг смутилась, словно впервые ощутив свою красоту, и бросилась за двери.

— Вот это и есть наша «подгорная», Нина Васильевна, — сказал Арсентьев таким тоном, будто танцевал сам. — Хорошо?

— Ничего, только немножко однообразно, — ответила Нина и подумала грустно: «Как это мне взбрело в голову тащиться сюда?!»

Но потом, когда Арсентьев проводил её на станцию, настроение у неё исправилось, и, сидя в электричке, она подумала, улыбнувшись: «Уж не ревновала ли я? Какая глупость!»

* * *

Через несколько дней случилась беда: геодезист забраковал девять колонн, поставленных во время ветра не точно по вертикали. И хотя в спешке, с которой в последние дни шли работы, этого можно было ожидать, все переполошились, расшумелись, стали искать виновных. До исправления колонн вести работы дальше было нельзя. После работы Арсентьев собрал девчат и велел завтра приходить пораньше, проверить, везде ли подвешены провода, не лежат ли они на перекрытиях. «Завтра, — закончил он, — будем нагонять, и нагоним во что бы то ни стало».

На следующее утро с семи часов сильно палило солнце. День обещал быть душным и жарким. Лида и Нюра пришли на стройку одними из первых, сделали своё дело и сели у лестницы на площадке двадцать второго этажа дожидаться сварщиков.

Арсентьев появился сумрачный и решительный.

— Ты свистеть умеешь? — спросил он Лиду.

— Нет. А что?

— Тогда на, возьми ключ. Как увидишь — снизу идёт Нина Васильевна, стучи по колонне.

— Зачем это?

— Сказано стучи — значит стучи. Ясно?

— Ясно. Это работа немудрёная, — ответила Лида.

Она села на площадке и задумалась, следя, как голубая электрическая искра с треском бьётся возле Арсентьева.

Когда Лида первый раз подходила к высотному дому, ей казалось, что такой дом могут построить только необыкновенно сильные и мудрые великаны. Она была почти уверена, что её направили сюда по ошибке и не позже, чем через неделю, переведут на другое место. Но, проработав немного, она увидела таких же, похожих на неё, простых, нормальных людей, таких же девушек, и даже нашла земляков. Она повеселела и иногда в обеденный перерыв бродила по этажам и расспрашивала Митю, куда идут трубы и зачем на двери будки нарисован скелет.

Она увидела множество неизвестных ей машин: бетонный насос с такими же, как у паровоза, рычагами, проталкивающий бетон вверх до седьмого этажа по толстым трубам. Когда работал этот насос, настил вокруг него дрожал, как во время бури. Она увидела подвесные вагонетки, гружённые строительными материалами. Вагонетки пролетали над её головой в глубь здания, не касаясь электрических проводов, словно были наделены силой и разумом.