Перстни - [11]

Матрос молчал, и Юрий с завистью подумал, что Луковского тот не рассматривал бы с таким равнодушием, а признал бы сразу, и тут же с горечью обвинил себя, что неделю назад не послушался Луковского и отказался заниматься с матросами на выдуманных тем общеобразовательных курсах. Может быть, этот, в грязной робе, был бы его учеником, и все сейчас обошлось бы хорошо... Но вдруг он с ужасом понял, что все уже кончено, что никаких курсов для него больше не будет, что жизнь, так глупо и неверно начатая, сейчас оборвется... Сейчас опять пригнут к земле или потащат к стенке, и этот солдат с кабаньими глазками возьмет его портсигар... Впрочем, нет, берут не портсигары, а кольца... И не солдаты... Бржевский говорил: матросы снимают кольца... Кто же снимет - вот этот?

Он открыл глаза и взглянул опять на матроса, и мысль о том, что матрос этот не найдет на нем никаких колец, показалась ему такой забавной, что он усмехнулся.

- Наш, - вдруг сказал матрос облегченно, как человек, решивший трудную головоломку. - Наш. На велосипеде все гоняет. - И, подумав, добавил: Веселый.

- Фамилия как? - спросил матрос с "Гавриила", и Шалавин не сразу понял, что тот обращается к нему. Он назвался:

- Где-то я вас видел, не припомню? - спросил матрос, всматриваясь. - На эсминцах раньше плавали?

- На барже, - почти беззвучно сказал Юрий, не веря надежде. Неужто выручит? Этот?.. "Чужой"?..

- Я на баржах не плавал, - усмехнулся матрос, и Юрий заторопился:

- Нынче... Я вам о барже со снарядами крикнул, а вы побежали... Там усатый еще был, он не пустил за вами...

- Еще о чем спроси, каланча, с кем на крестинах пили! - опять закричал солдат и повернулся к толпе. - Товарищи, что за шашни? Они тут снюхаются, а мы гляди? Заступа какая нашлась! Тебя бы с ним вместе к Стенке!.. Товарищи, становись за революционный закон, эх, нагана нет, не рассусоливал бы!..

- Зато у меня есть, - сказал высокий матрос жестко и вдруг закричал так, что загудевшая было вместе с солдатом толпа притихла: - Заткнись, орово господа бога и трех святителей, таких не одного сшибал! Закон!.. Да что ты о законе слыхал, ты...

И матрос закончил таким словцом, которое было как точный и злой портрет солдата. Тот смешался, а кругом засмеялись. Матрос опять повернулся к Юрию.

- Так какие же яйца, не пойму? - спросил он опять спокойно и негромко, словно это и не он сейчас кричал и бранился.

Шалавин, путаясь и все еще заикаясь, рассказал. Кое-кто улыбнулся, остальные рассматривали его недоверчиво и неприязненно. Солдат втихомолку сбивал вокруг себя кучу сторонников. И уже не он, а кто-то другой насмешливо крикнул:

- Сказочки! Там офицера подтвердят, одна шатия!

Матрос с "Гавриила", не слушая, повернулся к кочегару с "Петропавловска".

- Беги, браток, к пожару, найди в охранной цепи кого с "Гавриила", двоих с винтовками. Скажи, комиссар зовет... Товарищи, отпустите ему руки.

Комиссар?.. Так вот какие бывают комиссары! Вот же орел-мужчина - и патруль вызвал, чтобы проводить его до корабля. Шалавин приободрился и, растирая красные пятна на кистях рук, улыбнулся, будто ничего не случилось.

- Спасибо, товарищ комиссар, что выручили. Я и не знал, кто вы, сказал он развязно.

- А это не обязательно. Не царствующий дом, - ответил тот и оглянулся. - Расходитесь, товарищи, в Чека выяснят. Вы арестованы, военмор Шалавин.

- Есть, - сказал Юрий упавшим голосом.

Чека! У него опять засосало внутри - на этот раз медлительно и тускло, но сейчас же он опять улыбнулся: это же отвод глаз! Надо же как-нибудь комиссару спасти его от самосуда толпы...

Но комиссар уже действовал дальше.

- Обожди, товарищ, - остановил он солдата, собравшегося уходить и смотревшего на него злыми глазами. - Пройди-ка вместе, там расскажешь, что видел.

Солдат с удовольствием взял протянутый ему из толпы портфель, вложил в него стружки, которые он так и держал в руке, и злорадно посмотрел на Юрия. Тот повернулся к комиссару.

- Товарищ комиссар, - сказал он умоляюще, - все же ясно. Ну, справьтесь на корабле... Зачем же в Чека, неужели вы мне не верите? О барже поверили, а тут...

Комиссар посмотрел на него внимательно.

- Всему нынче верить не приходится, - сказал он медленно и потом улыбнулся, белые зубы сверкнули на замазанном сажей его лице успокоительно и мирно. - И чего вы так Чека боитесь? Не съедят вас там, а разобраться надо. Да, машина ваша... - Он поймал за рукав петропавловского матроса в грязной робе. - Отведи, товарищ, машину на корабль, сдай комиссару. Скажи, комиссар "Гавриила" прислал, Белосельский. И о штурмане расскажи, чего он тут со стружками начудил, пусть в Чека позвонит и сам разберется, понятно? Не сломай дорогой...

Первое, что увидел Шалавин, когда после двухчасового томления в темном коридоре их ввели в комнату дежурного следователя, был накрытый газетой стол. На нем стояли банки с мясными консервами (о которых на линкоре давно забыли и которые хранились в неприкосновенном запасе), бутылки с янтарным подсолнечным маслом, цибик чаю, синие пакеты сахара - старого, царского сахара. Желтым чудом сиял у чернильницы большой кусок сливочного масла. Пожалуй, Бржевский был прав: в Чека не голодают...