Перстень вьюги - [5]

Иннокентий любил эти «зеленые сны» сквозь дрему. Мир казался устойчивым, все в нем было, в этом мире, все кончалось без ущерба Макухину. Все дни заканчивались для него благополучно, как по расписанию. Но разве мог он заглянуть в сегодняшний или в свой последний, завтрашний?..

В отсеках каждый был занят своим делом. Рулевой Сенцов, флегматично положив руль на борт, докладывал командиру показания репетитора компаса.

Курс был проложен штурманом Дударевым с таким расчетом, чтобы избежать встреч с катерами противника. Поход продолжался уже вторые сутки, за это время никаких встреч не произошло.

И все-таки Зуев нервничал: боялся, что какая-нибудь случайность задержит продвижение к цели. В мирное время, когда приходилось совершать учебные походы, лодка Зуева всегда занимала первое место, экипаж получал благодарности от высокого начальства, и это стало как бы нормой. Командир гордился своим экипажем, экипаж гордился своим командиром. Но сейчас шла война, и любая случайность могла привести к трагическим последствиям.

Зуев с напряжением ждал соприкосновения с минными полями противника. Сквозь эти поля, сплошную завесу из мин, предстояло пробраться…

Но их подстерегала совсем иная неожиданность.

— На румбе сто пятьдесят… — выкрикнул рулевой.

В считанные секунды все переменилось: сквозь густую сетку дождя капитан 3 ранга различил силуэт подводной лодки. Чья?! Наша, фашистская?.. На всякий случай приказал дать сигнал срочного погружения! Сигнальщик и стоявший у руля матрос, отвернув компас, ринулись по трапу вниз. Стук дизелей заглох, его сменил шум электромоторов. Зуев для верности определил еще раз курсовой угол и направление хода неизвестной лодки, спустился в открытую горловину рубочного люка, захлопнул крышку над головой. «Щ-305» сразу же ушла под воду. Но и та, неизвестная лодка, тоже погрузилась.

— Идет на сближение с нами! — доложил гидроакустик Макухин. — На запросы не отвечает.

Сомнений больше не оставалось. Фашист!

— Лево руля! На глубину! — скомандовал Зуев.

И вовремя: вражеская лодка выпустила торпеды. Они прошли над головой. Завязался ожесточенный поединок. Зуев решил по-пустому не расходовать торпеды, бить наверняка. Он думал о том, что у противника могут быть самонаводящиеся торпеды. А так как они на глубину идти не могут, то приказал рулевому-горизонтальщику увеличить глубину плавания лодки на десять метров. Но вражеская лодка не отставала.

— Прямо по корме торпеды! Идут на нас!.. — закричал гидроакустик Макухин.

Лодку сильно тряхнуло. Погас свет.

— Включить аварийное освещение! — прогремел во всех отсеках голос Зуева. — Спокойствие, товарищи, спокойствие… Не поддаваться панике.

Лодка продолжала падать в глубину. Зуев приказал застопорить машины. Он знал, что противник уже израсходовал все торпеды, так как у него всего четыре торпедных аппарата. Перезарядка потребует много времени. Гораздо хуже то, что «Щ-305» получила, по всей видимости, серьезные повреждения. Можно было бы выпустить аварийный буй и сообщить по радио командиру соединения о случившемся. Ну а если противник обнаружит буй?..

Зуев на какое-то время растерялся. Но голос его по-прежнему был властным, уверенным. Он знал: сейчас от его выдержки, собранности зависит многое. В мирное время они по командам инспектирующих лиц не раз отрабатывали аварийные ситуации и всегда успешно справлялись с самыми трудными задачами. Но то была своего рода игра, и все это понимали. Теперь, кажется, начинается серьезное испытание на крепость духа и физическую выносливость… Распорядился:

— Механик, узнайте, есть ли в отсеках повреждения?

Повреждения оказались серьезные: вышли из строя гирокомпас и магнитные компасы, пробита цистерна главного балласта, из другой поврежденной цистерны вытекла питьевая вода, вышли из строя кормовые и носовые горизонтальные рули. В носовых отсеках через выбитые заклепки просачивается вода, она может залить аккумуляторную батарею, после чего произойдет взрыв.

И все-таки Зуев не потерял присутствия духа. Уцелел радиопередатчик. Нужно сообщить обо всем случившемся в штаб… И еще хорошо, что лодка залегла на глубине всего тридцать метров! Правда, дифферент[1] на нос велик, возможно, застряла в грунте…

Его мозг лихорадочно работал, стремясь найти оптимальное решение в сложившейся ситуации.

— Как-нибудь выкарабкаемся… — бормотал он себе под нос, не веря в гибель. — По теории вероятностей такие экипажи, как наш, в самом начале войны не погибают. Мы не раззявы какие-нибудь… Поживи подольше, так увидишь побольше: и наплачешься, и напляшешься, и накашляешься, и начихаешься…

Зуев знал, что на скорую помощь сейчас рассчитывать трудно. Неизвестно было, куда делась вражеская подводная лодка. Не вызвала ли она катера или самолеты для окончательной расправы с советской подлодкой?..

Жужжали регенерационные машинки, съедая углекислоту. Надолго ли хватит воздуха?.. Люди начнут постепенно задыхаться. А если помощь не придет?.. Нужно беречь питьевую воду, до предела сократить рацион. Чтоб дольше хватило воздуха, все должны сидеть или лежать. Пусть все замрет… замрет… замрет…

Бубякин был потрясен, когда узнал, что их эсминец вышел в море на поиски и спасение подводной лодки «Щ-305», той самой, где служит гидроакустиком Макухин. Может быть, Кешки уже и в живых-то нет?! В такое, конечно, не хотелось верить. Но война есть война. И он представил себе, как там, на глубине, в полузатопленных отсеках, задыхаются от нехватки воздуха люди. И среди них — Кешка. Да, если есть пробоины, то дело совсем плохо: вода в отсеках медленно поднимается и поднимается, ее напор ничем не возможно остановить. Вся надежда на магистраль воздуха высокого давления… А в общем-то, судьба затонувшей лодки целиком зависит от экипажа «Непреклонного». Примерно известен квадрат, где случилась беда. Квадрат велик, да и что такое квадрат взрыхленного ветром моря? «Непреклонный» то поднимается на крутую волну, то ныряет в глубокую водяную яму. Вода хлещет через борт, разбегается по верхней палубе.