Перстень шаха - [12]

   Дальше я не буду рассказывать ни о выезде на место происшествия, ни о том, как раскрывалось какое-то дело. Просто расскажу об одном случае. В нем нет ничего интригующего и опасного, как в предыдущих рассказах, но, имея хорошую агентурную осведомленность, я помог знакомому сотруднику комитета госбезопасности сходу установить личность, которую он и его сослуживцы долго пытались установить и никак не могли этого сделать. Не смог бы и я, если бы, опять повторюсь, не владел обстановкой на своем участке.

   С этим парнем, Виктором, мы вместе осваивали на «Динамо» азы вольной борьбы. Он был на несколько лет постарше меня. Ну а дальше наши пути-дороги разошлись. После окончания школы милиции я стал работать оперуполномоченным в отделе милиции Советского района, а он -- в системе Комитета госбезопасности. Мы встретились и разговорились, поговорить было о чем. Я заметил, что обычно веселый и общительный Виктор чем-то расстроен. Спросил -- чем? И он рассказал, что уже долгое время они с коллегами по службе никак не могут установить личность человека, который в разных местах общественного пользования и вообще всюду где только можно пишет всякие гадости про Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева. Где только не бывали, с кем не встречались и кого только не спрашивали -- все бесполезно. Этот невидимка продолжал свое дело. Даже название этому писаке придумали -- «Пачкун».

   -- Почему «Пачкун»? -- улыбнулся я.

   -- Да говорю же, везде: на стенах домов, в проходных арках, в туалетах пишет всякую чушь про Горбачева!

   -- А может, этим занимается не один, а несколько человек?

   -- В том-то и дело, что один. Проведена графологическая экспертиза по всем «текстам», и результат таков, что пишет одно и то же лицо.

   -- А что пишет-то? -- поинтересовался я.

   -- Ха! -- усмехнулся Виктор. -- Всяко непотребно: «Горбача -- на мясо», «Горбач -- негодяй», «Меченого -- под пресс», ну и другое.

   -- Да-а, -- хмыкнул я. -- И в самом деле есть над чем поломать голову... А хочешь, покажу тебе того, кто это делает?

   -- Шутишь? -- даже с какой-то обидой поглядел на меня искатель «Пачкуна». -- А мне не до шуток. Каждый раз приходится отчитываться перед начальством и получать втыки. Ну ничего, найдем -- ему это просто так с рук не сойдет!..

   Виктор продолжал возмущаться, а я вспомнил разговор с одним из моих агентов. Тот рассказал, что познакомился с одним интересным парнем -- Дроновым (фамилия изменена), который без правой руки вернулся из Афганистана. Парень неплохой, за участие в боевых действиях против моджахедов награжден орденом Красной Звезды.

   Руку Дронов потерял в день Советской Армии -- 23 февраля 1985 года, когда его часть подняли по тревоге для перекрытия дороги одной банде. Как и все солдаты, Дронов ждал и надеялся, что вот-вот их подразделение выведут из Афганистана -- не вывели, а теперь еще и остался без руки. Вернувшись в Воронеж инвалидом, Дронов на льготных условиях поступил на юрфак университета. Но и тут у него не заладилось. Поступить-то поступил, но первую же сессию завалил, и его из университета отчислили. Оставшись не у дел, злой на всех и вся, а особенно на главного партийного деятеля страны Горбачева, который вовремя не вывел войска из Афганистана и он из-за этого стал инвалидом, а также за отчисление, Дронов поздними вечерами, а то и ночью стал ходить по улицам и писать свои лаконичные проклятья Горбачеву.

   Обо всем этом мой агент рассказал подробно. Я его выслушал, а потом кратко записал в тетрадь про беды однорукого солдата и его адрес. А жил он на улице Комарова. У меня, оказывается, имелся даже номер телефона его старшего брата, которого я знал раньше. Вот ведь как порой случается. Дождавшись, когда Виктор наконец-то выговорится, я спросил:

   -- Всё сказал?

   -- Всё! -- выдохнул тот.

   -- Тогда слушай: сейчас я вызову человека, который по стечению разных обстоятельств занимался писаниной, и ты удостоверишься, что делал это именно он. Пока будем ждать, расскажу тебе историю его жизни. Только прошу: будь с ним полояльней, не дави на психику. -- Позвонил брату Дронова и попросил, чтобы он передал своему младшему срочно подойти ко мне. Тот поинтересовался, в чем дело. Я же его успокоил: ничего страшного. Пока ждали прихода младшего Дронова, я рассказал то, что знал о нем. И гляжу -- мнение о «Пачкуне» у Виктора стало меняться.

   -- Да-а, выходит, не повезло парню, -- сказал он, уже сожалеючи. -- Но почему из университета отчислили? Тут-то уж наверняка сам виноват?

   -- Так-то оно так, учиться за него никто не станет, -- кивнул я, не зная, почему Дронов полностью завалил первую же сессию. Думаю, уровень подготовки у него был слабый, а требования на юрфаке ко всем общие, жесткие. Предложил еще разок попытаться протолкнуть Дронова в университет: может, учтет свои прежние ошибки и все-таки получит специальность юриста. Долго спорили, как это лучше сделать и в чем будет заключаться наша поддержка. В конце концов пришли к выводу, что дело, в общем-то, полезное со всех сторон: Дронов продолжит учебу, а заодно даст слово, что прекратит писать на Горбачева всякую всячину. Пока определялись, как лучше поступить и кого потом подключить к восстановлению Дронова в университете, позвонил дежурный и сказал, что ко мне по вызову пришел инвалид.