Перстень царицы Савской - [70]

Абати совсем оправились от своего страха перед Фэнгами, и улицы были полны возбужденной и злорадствующей толпой. Нас привели в залу суда, и там мы нашли весь Совет, Джошуа и Македу, сидевшую на своем троне, одетую в пышный наряд, с вышитым звездами покрывалом на голове. Какой-то человек вроде прокурора начал обвинительную речь.

Здесь произошло самое удивительное. Хотя Македа не ответила на наш поклон, которым каждый из нас приветствовал ее, заняв место, которое нам указали солдаты, с обнаженными мечами сопровождавшие нас, но того, что произошло дальше, никто из нас не ожидал. Из речи прокурора мы узнали, что мы, поступив на службу к Абати, изменнически воспользовались своим положением, чтобы разжечь в стране гражданскую войну, в которой погибло много народу, и что мы повинны в том, что многих убили своими руками — мы и наш ныне покойный товарищ. Кроме того, мы виновны в том, что сожгли дворец Македы, и — это составляло самое большее наше преступление, — мы посягнули на священную особу самой Дочери Царей, Вальды Нагасты, и силой заставили ее пойти с нами в подземный город, откуда ее спас один из наших сообщников, ныне раскаявшийся Яфет, открывший наше прибежище.

В этой обвинительной речи ни слова не говорилось о преступной любви Оливера к Македе, и хоть это обрадовало нас. Когда прокурор спросил нас, согласны ли мы с тем, в чем нас обвиняют, Оливер ответил от лица нас всех, что мы действительно сражались и убивали людей, что потом мы скрылись в пещеру, но что касается всего остального, сама Дочь Царей знает правду и может говорить, что сочтет нужным сказать.

Все присутствующие закричали теперь:

— Они признали себя виновными! Приговорите их к смерти! К смерти! — И тому подобное, а судьи встали со своих мест, окружили Македу и совещались с нею.

Наконец совещание окончилось. Судьи снова заняли свои места, и Македа подняла руку. Воцарилась тишина, и она заговорила холодным, ясным голосом.

— Язычники, — сказала она, обращаясь к нам, — вы признали свою вину по всем тем пунктам, по которым вас здесь обвиняли, и даже в том, что похитили меня и силой заставили пойти с вами в подземный город, полагая, что я могу быть для вас залогом вашей неприкосновенности.

Мы слушали ее, совершенно потрясенные, и молчали.

— За это, — продолжала Македа, — вы достойны того, чтобы вас приговорили к жестокой смерти.

Она помолчала немного, потом заговорила снова.

— Но в моей власти не казнить вас, и я вас не казню. Я повелеваю, чтобы сегодня же вы и все ваше имущество, остававшееся в подземном городе и в других местах, вместе с верблюдами для вас самих и для ваших вещей были удалены из Мура, и если кто-либо из вас вернется сюда, его без суда, немедленно же, передадут в руки палачей. Я делаю это затем, что при вашем прибытии сюда с вами был заключен определенный договор, и хотя вы и глубоко виноваты передо мной, я не хочу, чтобы на славное имя Абати пала хотя бы тень подозрения. Уходите, странники, и чтобы мы никогда больше не видели ваших лиц! Теперь толпа заволновалась и раздались возбужденные крики:

— Нет! Убей их! Убей их!

Когда шум утих, Македа заговорила снова:

— О благородные и щедрые Абати! Вы согласитесь, я знаю, помиловать их. Вы не захотите, чтобы в дальних странах, о которых вы могли не слышать, но где живут народы, которые почитают себя не менее славными, чем вы, — вы не захотите, чтобы там сочли вас жестокими. Мы сами призвали этих псов, чтобы затравить для нас некую дичь, львиноголового зверя, целое племя Фэнгов, и, по справедливости, они выполнили свое дело. Поэтому не мешайте им бежать прочь с той костью, которую они заработали. Что значит лишняя кость для богатых Абати, лишь бы их священную землю не обагрила кровь этих псов-язычников?

— Пусть идут! Дайте им их кость! — раздались крики. — Привяжите ее к их хвостам, и пусть они бегут с ней!

— Так и будет, о мой народ! А теперь, раз мы покончили с этими псами, вот что я хочу сказать вам. Быть может, вы думали или слышали, что я увлеклась этими иностранцами, а в особенности одним из них. — И она взглянула на Оливера. — Так вот, есть такие псы, которые не хотят работать, пока их не погладят по голове. Поэтому я гладила его по голове, оттого что он умный и знающий пес, который умеет делать многое такое, чего мы не умеем — например, как разрушить идол Фэнгов. О Абати, неужели кто-нибудь из вас действительно поверил, что я, потомок древней крови Соломона и Царицы Савской, я, Дочь Царей, могла подумать о том, чтобы отдать свою руку язычнику, который пришел сюда ради награды? Неужто вы могли подумать, что я, торжественно сговоренная с принцем Джошуа, моим дядей, могла хоть на мгновение предпочесть ему этого человека? — И она снова бросила взгляд на Оливера, который сделал движение, как бы желая что-то сказать. Но раньше, чем он успел открыть рот, Македа заговорила снова:

— Знайте же, что все это я сделала ради спасения моего народа и что назавтра вечером я приглашаю вас на мою свадьбу, когда я, по древнему обычаю, разобью свой стакан о стакан того, кто следующей ночью будет уже моим супругом. — И, поднявшись со своего места, она трижды поклонилась, а потом протянула руку Джошуа.