Перстень без камня - [2]

Тарсинг бросил донесение в ящик письменного стола, отодвинул кресло и встал.

— Эссель, — крикнул он секретарю, — если Йеми будет меня искать, я в зверинце.

Король набросил плащ и вышел быстрым шагом.

Зеркала в анфиладе комнат северного крыла дворца отразили высокого худого мужчину. Орвель чуть прихрамывал на левую ногу. Он редко улыбался, и серьезное выражение лица делало его старше своих лет. В длинных черных волосах серебром сверкала седая прядь — знак Тарсингов, родовая отметина. Бросив мимолетный взгляд на свое отражение, король подумал, как славно было бы пробить ухо серьгой, переодеться моряком и уплыть куда-нибудь подальше от островов, от государственной и дипломатической рутины. Но вместе с серебристой прядью в шевелюре и фамильным проклятием Орвель получил от предков неистребимое чувство ответственности.

— Акулий клык! — с чувством пробормотал король.

Невозмутимый лакей распахнул перед ним дверь.

Погода была ясной, солнечной, но холодной. Дул северный ветер, Ноорзвей, резкий и неприятный. Власти ему оставалось до послезавтрашнего полудня, когда произойдет смена сезонов. Да, послезавтра все переменится. У южного ветра по прозвищу Харракун совсем другой характер. Как говорится, Север есть Север, а Юг — это Юг.

На вывеске кабачка красовались дракон и мышь. Дракон был большой, и чтобы поместиться на вывеске, ему пришлось свернуться клубком и обернуть вокруг себя хвост. Орвель сомневался, что такая поза возможна в действительности — дракон не кошка, у него не настолько гибкий позвоночник. Мышь, изображенная в несколько раз больше истинной величины, сидела у дракона на голове, нахально свесив хвост ему на правое веко. Если бы художник придерживался достоверных пропорций, мышь оказалась бы попросту незаметной. Но мастер, который делал вывеску, следовал не фактам, а пожеланиям владельцев заведения.

— А вот и наш славный король! — закричал из-за стойки краснолицый здоровяк Майзен.

Его партнер, худощавый и невысокий Дрейк, привстал из-за стола и поклонился Орвелю:

— Здравствуйте, ваше величество.

— Приветствую вас, судари, — кивнул обоим Орвель. — Ну что, готовитесь к карнавалу?

— Кому карнавал и веселье, — сердито сказал Майзен, — а кому сутки под веником.

Дрейк лишь невесело усмехнулся.

— Вы хотя бы не обязаны разгуливать в своем проклятом виде на публике, — заметил король, устраиваясь в кресле перед очагом. Ноги он положил на маленькую скамеечку и с удовольствием откинулся на спинку.

— Ничего, — подал голос Дрейк. Он говорил тихо и очень мягко, как будто заранее извинялся за все, что скажет или сделает. — Всего лишь сутки перетерпеть, это не страшно. Хотите глинтвейна, ваше величество?

— Пожалуй, да, — согласился король одновременно со словами Дрейка и с предложенным напитком. — У вас есть жаба, Майзен? Я умудрился забыть свой хронометр, но не могу пропустить прибытие корабля.

— Сколько угодно жаб! — воскликнул толстяк.

— Благодарю, — чопорно сказал Орвель. — Достаточно одной.

Майзен громко захохотал, и Дрейк тоже улыбнулся шутке. Даже у короля чуть дрогнули уголки губ, намекая на улыбку. Шутка была не столько смешной, сколько дружеской. Орвель дор Тарсинг питал симпатию к хозяевам кабачка, потому и позволил им обосноваться на территории замка.

Их троих объединяло сходство проклятий. Под действием магических сил громогласный здоровяк Майзен превращался в обидно крошечную мышь, тихий вежливый Дрейк — в неуклюжего огромного дракона, а король Орвель, как и положено Тарсингу, становился здоровенным непривлекательным чудищем с лохматой шерстью, злобными глазками и дурацкими развесистыми ушами. Собственно, если бы не родовое проклятие, Тарсинги вряд ли бы согласились сменить обширные фамильные земли на северном континенте на королевскую власть над тремя островами среднего размера и пригоршней мелких.

Архипелаг Трех ветров был единственным местом в мире, где не действовала магия. Лишь дважды в год, при смене сезонов, мировое магическое поле накрывало острова.

Здесь обитали животные и росли растения, которые на материках были истреблены или вымерли сами в результате своих магических особенностей. Одним из таких животных была зевающая жаба — полезная маленькая тварь, которая успешно заменяла в быту хронометр, дорогую вещь для измерения времени. Дело в том, что все зевающие жабы на архипелаге зевали одновременно, с интервалом ровно в одну минуту. Конечно, они никак не показывали, который час, но вполне годились для измерения промежутков времени. Любая хозяйка знала — чтобы сварить яйцо всмятку, довольно четырех жабьих зевков. На материках они не водились, поскольку при длительном воздействии магии во что-то превращались… за давностью лет уже никто не помнил, во что именно.

Среди постоянного населения островов изрядную часть составляли проклятые — те, у кого злые чары не затронули истинный облик. Хотя приезжих здесь обычно было больше, чем местных. Например, на севере существовал обычай отправлять молодоженов на архипелаг Трех ветров в свадебное путешествие, чтобы они поглядели друг на друга в истинном обличье, не подправленном амулетами и заклинаниями. А на праздник смены сезонов происходило настоящее паломничество на острова с обоих континентов.