Перст судьбы - [19]

— Защити нас Тор! — Хрёрек сделал знак молота, и Стейн отметил, что датчанин делает его так, как почитатели Кристуса осеняют себя крестным знамением, знаком его воли и защиты. — Зачем мне ходячие мертвецы! Тогда не знаете ли вы другого места, возможно, усадьбы знатного хёвдинга, который мог бы оказать нам гостеприимство?

Стейн поймал взгляд Делени: они подумали об одном и том же. Очень хотелось задать вопрос, какого тролля ради потомок Ивара Широкие Объятия, конунга, владевшего троллевой уймой стран — без малого всеми, которые вообще известны в этой части света, — на зиму глядя бродит от дома к дому, как собака, и ищет приюта? Да имея при себе всего лишь два десятка человек? Жить ему, что ли, негде?

Видимо, этот вопрос был слишком ясно написан на их лицах, а Хрёрек отличался проницательностью. Это был еще не старый, лет тридцати пяти, крепкий мужчина, рослый, худощавый, с длинными руками и продолговатым лицом, с темными, как у многих датчан, волосами и бородой, с умными серыми глазами. Держался он учтиво, почтительно, но без робости; просил о приюте, как-то ненавязчиво намекая, что самим же хозяевам от этого будет хорошо. Если его положение и выглядело незавидным, то он улыбался, улыбкой прикрывая стыд и словно показывая решимость никогда не отчаиваться! Притом в нем не было ни капли наглости или надменности, которыми часто прикрывают неуверенность, и Стейн подумал, что это, должно быть, неплохой человек, просто ему не повезло. А чтобы достойно держаться в плохих обстоятельствах, требуется незаурядная сила духа.

— Так вышло, что я не могу сейчас… распоряжаться моими родовыми владениями, — ответил он на незаданный вопрос, — которые находятся на Тюленьем острове.[10] Мои предки с отцовской стороны правили там со времен самого Харальда Боевого Зуба. Но в Дании так много знатных конунгов… и так мало земли для них всех… Еще мой дядя, Хрёрек сын Хальвдана, был вынужден искать себе владений во Франкии, где и принял крещение, вместе со своим дядей Харальдом, при участии самого короля франков Людовика Благочестивого. Король выделил им землю во Фризии, и некоторое время они жили там. Позднее они пытались закрепиться на земле своих предков, в Южной Ютландии и вике Хейдабьюр, но даны не приняли конунга-христианина и предпочли Хорика, сына Годфреда Грозного. Я родился во Фризии, где тогда правили Харальд и Хрёрек конунги, но оттуда им пришлось уйти, когда огромное наводнение почти смыло в море всю эту страну. После этого мы вели жизнь морских конунгов, и надо сказать, редко оставались без достойной добычи. Сам я много лет воевал в Британии, вместе с моим братом Хальвданом. И вот там нам повезло, наша многолетняя борьба с судьбой принесла удачу. В соперничестве с другими вождями мы сумели захватить власть над ирландским королевством Коннахт. Год назад королева, вдова последнего короля Мугрона, стала женой моего брата Хальвдана и вместе со своей рукой передала ему право на власть над Коннахтом. О, это длинная и увлекательная сага, и я с удовольствием расскажу ее всем, кто захочет слушать… как-нибудь долгим зимним вечером. Королева уже не молода, у моего брата тоже нет детей, поэтому единственными наследниками становятся мои сыновья, но при условии…

— У тебя есть семья? — Святобор удивился. Ему казалось немыслимым заводить семью и детей, не имея самому где голову преклонить.

— О да! Моя жена, королева Сванрад дочь Свейна, происходит из знатнейшего рода конунгов Халогаланда! У нас было несколько детей, но сейчас живы двое. Нашему старшему сыну Хакону уже шестнадцать лет, он сопровождает меня в этом походе и сейчас ушел на охоту с несколькими товарищами. А младшему моему сыну Хельги всего четыре года, и он вместе со своей матерью сейчас находится в усадьбе Свейна конунга. А сын Свейна конунга, Одд конунг, прошлой зимой однажды сказал мне…

— А-а! — вдруг закричала Велемила, будто ее укусили, вскочила на ноги и подалась вперед.

Все мужчины от неожиданности тоже вскочили и схватились за оружие.

— Ты что, сдурела, девка? — возмутился Доброня, поняв, что причина переполоха не вероломство данов, а очередное сумасбродство младшей сестры.

— Я знаю, знаю! — вопила Велемила, протягивая руки к Хрёреку, будто он мог убежать, не подтвердив сверкнувшую догадку. — А я все думаю, откуда я этих людей знаю! Одд! Одд Хельги, Ольг наш, князь варяжский! Так он тебе родич?

— Съешь тя Кощей! — Святобор с размаху хлопнул себя по колену.

— Да, мой родич Одд конунг бывал в Альдейгье и сказал мне, что здесь его должны помнить… — несколько оторопев, подтвердил Хрёрек.

— Ну еще бы! — обрадовался Доброня, тоже сообразив. — Еще бы не помнить! Он и нам вроде как родич… Что же ты сразу не сказал, дурная твоя голова! А все басни какие-то плетет! Сразу бы сказал, что ты шурь Ольга князя, мы бы тебя не так встретили!

Ладожане загомонили, а Хрёрек даже слегка растерялся: видимо, не ожидал, что имя брата его жены здесь произведет такое действие. А ладожане гудели, еще не зная, на что решиться. Муж сестры, близкий родич князя Ольга, которому Ладога была обязана избавлением от Иггвальда, требовал к себе самого радушного отношения. А Доброню смущала и еще одна мысль. Хрёрек — шурь Ольга, а Ольг — отец его, Доброни, сестрича, маленького сынка Яромилы… То есть все равно родня, хоть и через две сватьи. Такого не бросишь зимой в лесу — собственные чуры заклюют.