Персонных дел мастер - [231]

— Черт! И чего он в самый огненный мешок суется! — сердито топал Петр тяжелыми ботфортами. Как опытный бомбардир (а чин свой он заработал еще в первом Азовском походе под турецкими пушечными выстрелами) , Петр быстро разобрался, что шведы ведут концентрический огонь.— Вызови ко мне Вейде! — приказал он Ягужинскому, и, когда начальник авангарда прибыл на царскую галеру, у Петра был уже свой план.

— Атаковать надобно неприятеля с флангов и брать шведские галеры одну за другой! Помнишь, Эреншельд сказал, как он будет защищаться: шаг за шагом! Вот и мы будем атаковать шаг за шагом, по флангам, и тогда огненного мешка избежим!

Вейде откозырял и бросился выполнять царский приказ.

В третий раз русские в огненный мешок не полезли и атаку учинили по флангам, супротив шведских галер. Командиры десантных отрядов вели свои колонны в быстроходных шлюпах, с обнаженными шпагами, чтобы первыми идти на абордаж.

Снова ударили неприятельские пушки, и густой пороховой дым затянул Рилакс-фиорд. Словно огненные смерчи, прорывались сквозь пороховой дым выстрелы тяжелых орудий «Элефанта». Но били они на сей раз попусту.Изумленный Эреншельд с капитанского мостика «Элефанта» увидел, что русские разделились и с флангов дружно навалились на его крайние галеры. Помочь им огнем он не мог, опасаясь зацепить свои суда.Русские стрелки при подходе к неприятельским галерам открыли частый ружейный огонь, целя прежде всего в офицеров. Когда же галеры сталкивались борт о борт, по сигналу горниста русские солдаты бросались на абордаж и начиналась резня. Шведы ни разу сами не спустили флаг, и, когда русские уже овладевали судном и поднимали над ним андреевский флаг, остатки команды шведов перебирались на шлюпках и вплавь на другие шведские корабли и продолжали биться.

Русским пришлось пробиваться к шведскому флагману и впрямь шаг за шагом, беря на абордаж одну галеру за другой. Но вот русские флаги развевались уже на всех шести шведских галерах. И здесь Петр сам повел скампавеи на «Элефант». Тяжелые пушки фрегата ударили на сей раз не ядрами, а картечью. И каждый залп находил жертвы среди сотен русских солдат и матросов, тесно сгрудившихся на палубах и изготовившихся к последнему абордажу.

Бой был жестокий, яростный, но краткий. Раскаленное ядро русской галеры подожгло паруса фрегата, и корабль окутался густым дымом. Русские скампавеи в этой завесе натыкались друг на друга, ломали весла, но смело шли в этот пылающий ад: одна русская галера за другой тыкались своим носом в высокие борта шведского флагмана. Матросы и солдаты цеплялись за борта острыми кошками и по канатам лезли на палубу фрегата. Кирилыч одним из первых оказался на шведской палубе. Оглушенный пушечной и ружейной стрельбой, страшными криками, треском ломающихся весел, он сразу даже и не поверил, что стоит жив и невредим на палубе шведского флагмана. Но здесь здоровенный шведский матрос метнулся к нему с ножом, и выручил Кирилыча только добрый драгунский палаш — им он и уложил шведа. И в сей миг Кирилыч увидел, как несколько офицеров и матросов спускают на противоположной стороне палубы какого-то штатного раненого шведа в шлюпку.

«Не иначе как адмирал уходит!» — решил драгун и бросился брать адмирала. Но, видать, удача покинула Кирилыча — вылезший из люка шведский боцман с силой метнул кортик, который впился Кирилычу в плечо. Выпал драгунский палаш из крепкой руки и не сумел Кирилыч взять адмирала.

Шведские матросы меж тем заботливо усадили в шлюпку Эреншельда, который в бою получил шесть ранений, но, как настоящий викинг, не покинул капитанского мостика, пока русская картечь не раздробила ему бедро.

То, что не сумел сделать Кирилыч, сделал капитан-ингерманландец Бакеев, ведший на шлюпке свой отряд скампавей атаковать «Элефант» с тыльного борта. Завидев отвалившую от флагмана шведскую лодку, взявшую курс к берегу, Бакеев погнался за ней, перехватил и пленил славного шаутбенахта. Раненый шведский адмирал с тоской увидел, как с флагмана был спущен его адмиральский флаг и вместо него поднят андреевский.

Русские спешили потушить на флагмане пожар: ведь огонь мог добраться до порохового погреба и корабль тогда бы взлетел на воздух. Среди отважных пожарных металась длинная нескладная фигура,— это Петр, взойдя на фрегат, сам распоряжался тушением пожара. Лишь укротив огненного змея на «Элефанте», шаутбенахт Петр Михайлов прибыл на галеру генерал-адмирала. Федор Матвеевич был занят подсчетом трофеев. В полон русские взяли все десять шведских судов с остатками команд. Об упорстве и ярости баталии говорило то, что из общего числа шведской команды в 941 человек 361 швед был убит, 350 ранено.

— Из десяти шведов восемь убито или ранено — столь храбро дрался сей неприятель! — доложил Петру генерал-адмирал.

— Тем боле нам почета и славы! — просто сказал Петр, смывая морской водой пороховую копоть с лица. И, обращаясь к Апраксину, спросил глухо: — Сколько же наших в сей баталии полегло?

— Да убитых у нас, почитай, в три раза менее шведов! — радостно сообщил генерал-адмирал.

— Добрая весть! Вот что значит воевать добрым маневром, из столь великого огня с таким малым уроном вышли! — заметил Петр своим флагманам, собравшимся за адмиральским праздничным столом, и тут же распорядился немедля послать к раненому Эреншельду своего лейб-медика.