Персидские юмористические и сатирические рассказы - [51]

Что бы это могло значить? О каком саде речь? Ведь эта земля принадлежала ещё нашим дедам и прадедам, а раскидистое тутовое дерево за оградой — тот самый старый тутовник, на котором мы ещё детьми резвились, лазая по его ветвям, подобно обезьянам. Мы всегда и ели туту, и отдыхали под его сенью. Каким же образом эта земля превратилась в «закрытый сад»? Мы терялись в догадках. Вдруг к нам приблизился здоровенный детина с дубинкой в руках.

— Господа, пройдите! — сказал он.

— Почему?

— Этот сад закрытый.

Мы поняли, что спорить бесполезно, и решили расположиться поодаль, на пышной лужайке, где в прежние времена играли наши дети. Прошли шагов триста и увидели несколько домов из красного кирпича под шиферными крышами. Табличка на ограде из колючей проволоки строго предупреждала: «Только для семей инженеров плотины Баларуд».

И сюда не было доступа. Мы пошли дальше. За новым забором— дома поменьше, и опять надпись: «Участок для рабочих». В маленьких комнатушках битком набито — мужчины, женщины, дети…

— Где бы нам присесть? — спросили мы у проходящего мимо мужчины.

Удивлённо оглядев нас, он сострил:

— У меня на голове! Такое раздолье вокруг — где хотите, там и располагайтесь.

— Но ведь тут написано, что вход воспрещён…

— Я говорю не про это место. Пройдите дальше — увидите общественный сад, там и отдыхайте. Нельзя же врываться в чужой дом! Понравится ли вам, если в ваш дом явится незваный гость?

— Нет,— покорно ответили мы.

— Вот и другим это не по душе. Видим, что ему трудно возразить.

— А где тот общественный сад, ага, о котором вы говорите?

— Километром выше.

Снова взвалили мы на плечи свою поклажу. Казалось, вся земля на берегу реки занята «закрытыми садами». Но все-таки мы дошли, добрались до этого единственного места на земле наших предков, которое было открыто для нас. Мы вошли в сад и принялись искать дерево, в тени которого можно было бы расположиться. И тут как из-под земли перед нами выросли двое стражей с дубинками.

— Кто вам позволил войти в сад?

— Разве на вход в общественный сад нужно специальное разрешение? Ворота открыты, вот мы и вошли.

Один из стражей, с величественным видом опёршись на свою дубинку, вопросил:

— А разве во все открытые двери положено совать свой нос?

— Аллах свидетель, и сюда нам нельзя. Делать нечего — надо уходить.

— Да нет, добро пожаловать! Только сначала купите билеты.

— Какие ещё билеты?

— Входные.

— Сколько?

— Сколько вас, столько и билетов.

— А почём они?

— По туману.

Не могли же мы, проделав столь дальний путь, после всех мытарств вернуться назад, так и не взглянув на плотину! Мы отдали двадцать семь туманов, расстелили коврики на траве под деревом и велели детям принести с берега несколько больших камней для очага и набрать хвороста. Наш очаг ещё не был готов, когда появился ещё один блюститель порядка с дубинкой.

— Что это вы делаете, а?

— Ничего особенного, хотим развести костёр, чтобы подогреть еду и пообедать.

— А что, разве здесь тётушкин дом? — ехидно осведомился он.

— Нет, здесь общественный сад. А какое вы имеете отношение к нашей трапезе?

— А такое, что незачем было воздвигать здесь отель и тратить на него столько средств, чтобы господа, пожаловав сюда, сами готовили для себя еду.

— Где же ваш отель? — поинтересовались мы.

— А это что по-вашему? — Концом дубинки он указал на три жалких глинобитных строения в конце сада, кое-как побелённых известью.

— Как же нам теперь быть? — спрашиваем мы.

— Везите обратно свою жратву, а здесь заказывайте все, что душе угодно, и мы вам прямо сюда и подадим.

Видим, дети проголодались, не дотерпят без еды до позднего вечера. Пришлось сложить свои котелки и заказать обед в «отеле». Принесли нам такой челоу-кебаб, о котором, пожалуй, лучше умолчать — человеку он не по зубам.

После обеда ребятишки, как водится, отправились к реке, чтобы половить рыбу. Но не успели бедняжки и крючки в воду забросить, как к ним подскочил очередной страж с дубинкой. Вот уж, право, может показаться, что здесь не плотину соорудили, а завод по выпуску сторожей с дубинками!

— Эй, вы! Чем вы там занимаетесь? — завопил он.

— Ничем, ага! Рыбу ловим,— испуганно ответил один из мальчиков, вытягивая леску из воды.

— Что ты самовольничаешь, парень?!,— раскричался детина.— Разве не видишь — написано: «Ловля рыбы в реке Баларуд и охота в её окрестностях воспрещены»?

Мы отозвали детей:

— Чтобы зря к нам не придирались, сядьте-ка в кружок и поиграйте в карты.

Но детям хотелось поглядеть плотину. Мы гурьбой направились к ней и пришли к высокому шесту с дощечкой: «Вход посторонним лицам на территорию плотины категорически воспрещается».

Вечером, когда мы собрали свои пожитки и двинулись в сторону шоссе, чтобы поймать автобус, идущий в город, путь нам преградили ещё четверо громил:

— Пожалуйста, уплатите за место.

— За какое место?

— А за то, на котором вы сидели.

— Мы ведь уже заплатили.

— Ничего не знаем! Земля спорная, они не имели права брать с вас деньги, и им вы могли бы не платить.

— Так сколько же с нас?

— По полтумана с человека.

Мы очень обрадовались: ведь это наполовину дешевле, чем с нас взяли те двое при входе.

Механическое существование