Персидские ночи - [12]

Он галантно склонил голову в знак приветствия гостей и неуклюже пожал девушкам руки, обхватив обеими ладонями:

— Самшат.

— Надежда.

— Очень рад. Самшат.

— Евгения.

— Очень рад.

— Моя мама, Ассария Нураи, — представил востроглазую, пышную женщину, одетую на западный манер: элегантно и со вкусом. Она оглядела девушек, застывших с натянутыми до ушей добродушными улыбками, пристальным, оценивающим взглядом. Нашла их если не годными, то приемлемыми и, раздвинув губы в снисходительной улыбке, жестом пригласила за стол. Слуги, мужчины в длинных просторных рубашках, распахнули перед гостями двери в столовую.

Надя и Женя осторожно переглянулись:

— Прием у Маргарет Теттчер, — тихо шепнула Женя и получила подтверждающий кивок подруги. Хамат, все это время стоящий рядом тихо и смирно, улыбнулся, склонив голову.

Девушки, стараясь сохранить лица и не выдать неловкости, чинно прошли за хозяевами в столовую, еще более помпезную, чем гостиная. У Евгении сложилось впечатление, что она попала в какую-то сказку, но действительно не может же быть реальной подобная обстановка, где дышать-то страшно, до того богато, пышно и изыскано и куда ни глянь — предметы искусства, шедевры, от стульев явно старинной ручной работы до набора столового серебра. А накрытый стол — просто нечто ирреальное.

— Сказка, — подтверждая ее мысль, тихонько шепнула Надежда.

— Сирия сказочная страна, — согласился Хамат, помогая девушке сесть, потом Жене, а сам сел меж ними к неудовольствию обоих. Напротив него разместилась Ассария, разделив молодых. Таким образом, каждая из девушек не могла незаметно перекинуться с подругой ни взглядом, ни словом.

Ужин был на славу: шаурма, ничем не напоминающая ту ерунду, что продают под этим же названием дома, шашлык, кебаб, лепешки с белой подливой, гора засахаренных фруктов, инжир, финики, виноград. От всех яств шел удивительный запах, а уж вкус был и вовсе — незабываем.

Поразило одно: Самшат и Ассария ели руками, вернее рукой.

У каждого свои странности, — переглянулись девушки и больше не глазели на них. Зато женщина, прикончив шашлык, который Хамат назвал — шакап, начала поглядывать на девушек, выспрашивать их о жизни.

— Госпожа Ассария спрашивает вас о ваших родителях, кто они? — качнулся к ней Хамат.

— Хорошие люди. Папа водитель, мама педагог.

Хамат перевел. Женщина выслушала его с задумчивым видом и вновь спросила, через переводчика.

— Чем вы занимаетесь?

— Журналистка. Работаю в маленькой газетке и пишу о прелестях резиновых сапог в период половодья, — задала работы парню, уверенная, что он не сможет перевести, но тот смог.

Женщина, судя по лицу, ничего не поняла и снова спросила:

— Почему вы не замужем? — вопрос явно развеселил парня.

Он смотрел в глаза Жене, не скрывая улыбки. Ей очень захотелось шокировать и его, и любопытную мадам, ляпнув, что-нибудь типа: я неформалка. Но она сдержалась, помня о том, что поставит в неловкое положение прежде всего Сусанну, а потом своим ходом по горам, пустыням и оливковым рощам пойдет домой. С Надей, которая предостерегающе посмотрела на нее, напоминая, что желает провести тихие и во всех отношениях приятные дни, и раньше времени с райским житьем расставаться не намерена.

— Не всем везет, как Сусанне, — выдала учтиво.

Женщина, получив перевод, с самым серьезным видом согласно кивнула, и переключила внимание на Надежду. На этот раз переводить вопросы и ответы стал Самшат. Хамат же не спускал взгляда с Жени, внимательно и слишком пристально разглядывая, как она держит вилку, берет фужер, поворачивает голову. Его внимание раздражало и волновало. Хотелось рявкнуть и одновременно промолчать. Последнее было вернее, и она молчала, делая вид, что ей нет дела до парня и его интереса, чтоб не дать озабоченному повод радоваться, что его внимание к ее персоне заметили.

Ассария что-то сказала слуге у дверей и вскоре гостям принесли десерт. В маленькой креманке, под крышечкой, украшенной финифтью, была розовое желе — у Жени. У Надежды желтое.

— Это варенье варила лично для вас бабушка Мириам. Она варила его в знак уважения к вам, самым близким подругам жены ее внука, — тихо сказал Хамат, склоняясь над девушкой. — Попробуйте, не обижайте отказом.

Женя терпеть не могла варенье, напичканная им в детстве по самую макушку, но выбора не было, и она взяла маленькую ложечку, зачерпнула сладость и под внимательным взглядом Хамата и семейства Бен-Хаджар съела. На удивление, варенье не было приторным и имело специфический, очень приятный вкус.

— М-м, — промычала и смело почерпнула еще ложку. Ассария довольно улыбнулась и закивала. ‘Что только не сделаешь, чтоб произвести хорошее впечатление на хозяев’, — подумала Евгения и смело съела еще пару ложек. Ассария расплылась в улыбке и захлопала в ладоши. Сусанна тоже не сдержала улыбки, то ли поддерживая свекровь, то ли благодаря подругу. Самшат рассмеялся, хитро поглядывая на Хамата. Тот отчего-то выглядел не менее довольным, чем остальные, если не более. Он повернулся к девушке и, положив руку на спинку ее стула, протянул виноградину:

— Съешь. Виноград оттенит вкус варенья.

Женю, то ли от его голоса, то ли от странного взгляда парня, бросило в жар. Она смотрела в карие глаза и понимала, что должна отказаться и напомнить ему о приличиях, но вместо этого позволила ему положить себе в рот виноградину.