Перплексус - [30]

— Что это? Я не понимаю… — прошептала девушка.

— Думаю, нам надо поговорить, — негромко заявила Бисс, посмотрев на Виама, и вернулась в салон. Было понятно, что под «нами» она подразумевала всех троих.

«А, может, я просто свихнулась? Точно, ку-ку. Чокнулась на почве… эм… не знаю… какой-нибудь травмы. Ну, или от чего там ещё люди сходят с ума?» — пока Олла размышляла, ей показалось, будто Виам что-то сказал.

— Эй, ты как? — спросил её парень, но реакции не последовало. — Ок. Мы собираемся перекусить. Как насчет пиццы?

— Перекусить? — не сводя глаз с города, ответила она, словно очнувшись. — Вы тоже видите всё это и собираетесь… перекусить?

— Да. Мы тоже видим, и, поверь, «всё это» никуда не денется. Кроме того, что-то мне подсказывает, у тебя есть вопросы, а у нас с Бисс — ответы, если ты понимаешь, о чем я говорю. В общем, если что, то приглашение в силе, — закончил он фразу и тоже зашел в здание.

Виам был прав — ей хотелось услышать ответы. Да и часть той слабости, что испытывала Олла, наверно, была обусловлена тем, что она ещё ничего толком с утра не ела. Впечатления сегодня просто заставили забыть её о чувстве голода, которое прямо сейчас давало о себе знать продолжительным урчанием в животе.

Девушка смотрела на двери тату-салона. Парень, с которым она познакомилась всего несколько часов назад, вошел в это странное заведение своей чудаковатой подруги. Олла не представляла, кто они такие, что здесь творится и что ещё может её ожидать, но отчего-то не чувствовала опасений. Напротив, ей казалось, что от этой таинственности, всё становится только увлекательнее, и именно увлечься ей сейчас хотелось больше всего.

Небольшая семейная пиццерия, с барной стойкой и десятком столов, находилась в двух кварталах от салона. Её хозяин лично знал Биссектрис, поэтому пару больших пицц, с комплиментом, в виде запеченных овощей и картофеля, доставили моментально.

Горячие куски обжигали руки даже через салфетки, плавленый сыр тянулся до тех пор, пока его не обрывали, запеченные на гриле овощи, фирменный острый соус, бекон и пепперони, делали обед сытным и сочным, а для Оллы ещё и незабываемым — это, если верить Бисс, был её первый обед в «реальности». Девушка настолько была голодна, а после сыта, что даже не обратила внимания на три маленьких круглых, телесного цвета пластыря на указательном пальце правой руки.

Виам не стал дожидаться вопросов, а начал разъяснения, когда обед подошел к концу, и Олла была готова разговаривать.

— Начнем издалека. Что последнее ты помнишь перед тем, как… эм… уснула?

— Ну, я сидела. В кресле. Бисс задавала какие-то вопросы, а потом я отключилась, — вспомнила девушка.

— Ок. В принципе, так всё и было, если говорить технически, но фактически ты была погружена в гипноз, — сообщила Биссектрис.

— Гипноз? Вы усыпили меня? Зачем? — не понимала Олла.

— Каждый человек, — объяснял Виам, — вернее, его разум, обладает набором защитных механизмов, одним их которых является Сознание. Этот цензор активно стремится не допустить какого-либо влияния извне и успешно ему противостоит, подавляя любое воздействие.

Чтобы установить татуировку и настроить полученные в эксперименте с протезом руки параметры, все команды должны быть адресованы непосредственно в сферу подсознания. Другим словами, опять же, выражаясь технически, нам нужен был доступ в «режим разработчика». Для входа в него, Бисс использует технику «4+», в которой, если количество добровольных утвердительных ответов, следующих один за другим, превышает четыре, дальнейшие действия и поток информации мозг трактует, как собственные умозаключения и команды. То есть, начинает считать татуировку неотделимой частью твоего «Я».

— Подождите… Что значит «установ…»? Так, секунду. Вы загипнотизировали меня и сделали тату, даже не спросив, куда её поместить? — недовольно спросила Олла.

Виам и Биссектрис рассмеялись. Их развеселило, что из всего услышанного, девушку сейчас больше всего заботило место расположения новой модификации.

— Это не имеет значения, Олла. Во-первых, ты сама видела и чувствовала, что изображение можно свободно перемещать по телу. Во-вторых, мы не умеем ей пользоваться и тем лучше, чем она дальше, — ответила Биссектрис. — В-третьих, я почти ничего не делала. Татуировка у тебя уже была.

— Не поняла, что? Какая ещё татуировка?

— Твоя родинка — это не родимое пятно — это татуировка, — заключила мастер.

— Подождите. Я уже совсем запуталась, — сказала Олла.

Она смотрела в зеркало и видела, что на правом плече, где прежде находилось родимое пятно, теперь красуется татуировка, в точности срисованная с эскиза: черный квадрат, а, поверх него, белый круг с красным треугольником.

Рассматривая изображение, Олла была настолько поражена, что уже не обращала внимания на угасающую боль в указательном пальце правой руки.

— Теперь послушай, Олла. Это важно. Твоё родимое пятно напомнило мне, как однажды ко мне обратился старый шаман, — взяла слово Биссектрис, воспользовавшись паузой. — Он искал мастера, чтобы сделать Клеймо, способное сдержать его Нагваль — тотемное животное, над которым он начал терять контроль.