Перпетуя, или Привычка к несчастью - [53]

— До чего же ты отстала, бедная моя Перпетуя, — заявил Эдуард, улыбаясь с обезоруживающим простодушием. — Ты и представить себе не можешь, до чего ты отстала! В том, что я требовал от тебя, правда не прямо, а косвенно, нет ничего необычного. Со времен независимости такие вещи случаются у нас довольно часто, и особенно в столице. Говорят, что это принято во всем мире, почему же у нас должно быть иначе? По какой такой милости мы должны избежать всеобщей участи и не подчиняться законам времени? Трудно найти женщину — если она не совсем уж дура, — которая не почла бы для себя за счастье добыть должность своему мужу такой ничтожной ценой. Так поступают даже в самых высоких сферах. Представь себе, что и европейские женщины охотно идут на это ради того, чтобы пристроить своих мужей, — неважно, белый он или черный. Хочешь, чтобы я назвал тебе имена? Да взять хотя бы самого губернатора округа Ойоло, который привез свою жену из Европы. Так вот, в Фор-Негре всем прекрасно известно, что поста губернатора он добился с помощью жены, а не благодаря своим дипломам. Если бы ты знала имена многих важных лиц в нашей стране, я бы порассказал тебе кое-что о них, может, это тебя хоть чему-нибудь научило бы. Что же касается нашего губернатора, то я объясню тебе, что с ним произошло. Когда он вернулся из Европы, ему долго пришлось слоняться в поисках работы по коридорам министерств в Фор-Негре. Прошло несколько месяцев, а должности ему все никакой не давали, и, стало быть, жалованья он не получал. Жене и маленькому сынишке едва хватало на пропитание, а у него самого осталось лишь две-три рубашки да стоптанные ботинки. Тогда он смекнул, что ему надо делать, и направил свою прекрасную мадам туда, куда следовало. Результат не заставил себя ждать — как видишь, он стал губернатором. Конкурсы и прочая чепуха — все это было хорошо до независимости, а сейчас превратилось в комедию для дураков. Я-то уже давно все понял, и М’Барг Онана не открыл мне ничего нового. Так что, как видишь, ты переживаешь из-за сущих пустяков. Если бы для того, чтобы кормить Шарля, нам приказали встать на четвереньки, разве мы бы воспротивились? Ведь самое главное для нас обоих — это чтобы Шарль был сыт!

С того дня, смущенно признавалась Анна-Мария, Перпетуя стала избегать ее, решительно уклоняясь от всяких откровенных разговоров: то ли потому, что Анна-Мария отказалась понять ее, го ли потому, что молодая женщина сочла себя теперь достаточно зрелой и решила сама распоряжаться своей судьбой. А потом события начали развиваться с такой головокружительной быстротой, что Анне-Марии некогда было выяснять, в чем причина отчуждения Перпетуи.

Эссола подумал, что идея неукоснительного подчинения мужу, которую проповедовала Анна-Мария, не случайно вызвала такую реакцию у Перпетуи, очевидно, она была разочарована, а может быть, и глубоко уязвлена, так как в глубине души по-прежнему мечтала о равенстве и сохранении достоинства.

Но как же тогда объяснить тот факт, что, проявив такое отвращение к полицейскому, Перпетуя в конце концов вступила в связь с этим человеком? Да, да, Перпетуя все-таки стала любовницей М’Барг Онаны и принимала его на супружеском ложе, рядом с невинной колыбелью Ванделина. Может быть, после того, как ее принудили к этому, молодой женщине до такой степени стало все противно, что она решила больше не сопротивляться и смириться со всей этой гнусностью, подобно многим слабым душам, хотя сама была не из их числа? А может быть, ее убедили трезвые, хоть и мерзкие, аргументы мужа? Или, может быть, на нее оказывали какое-то давление, угрожали ей, и она просто не осмелилась сказать об этом Анне-Марии? А возможно, ее в конце концов покорили страсть и сказочная щедрость комиссара, его предупредительность, его ласки — весь этот волшебный блеск, перед которым не устояла добродетель молодой женщины, воспитанной в скромности и целомудрии? А может быть (так думала Анна-Мария, хотя и не смела утверждать это с полной определенностью), ее толкнула на это жалость или что-то вроде материнской привязанности к недалекому мужу, которому ей хотелось обеспечить положение и доставить радость, за что, как она полагала, он будет признателен ей всю жизнь? Или Перпетуя рассчитывала таким путем облегчить участь сосланного брата? Не исключена возможность, что несколько причин заставили ее решиться на этот шаг.

«Как трудно понять жизнь другого человека», — думал Эссола. Среди множества предположений он не мог окончательно остановиться ни на одном — как будто любви к брату было мало, чтобы заставить Перпетую окунуться в океан грязи, ведь она так хотела подать хоть какую-то надежду узнику, в этом был смысл ее самоотречения, ибо она знала, что пути назад нет. Иначе невозможно понять, как Перпетуя могла столь долгое время сносить скотство комиссара!

Случалось, полицейский всю ночь не оставлял Перпетую в покое, и ее стоны будили Ванделина. Думая, что мать обижают, ребенок начинал так горько плакать, что ей надо было утешать и успокаивать его. Пришлось укладывать его спать в крохотной гостиной, но тогда мальчика мучили кошмары.