Перо коннекта - [36]

— Тем интереснее для меня.

— С одной стороны — страна и правда была великая, по-своему уникальная. Но те, кто её застал, скучают сейчас не столько по ней, сколько по себе же самим, тогдашним. По молодости скучают, говоря проще. Моя вот юность, к примеру, пришлась на шестидесятые. Какое время было — ты даже не представляешь… Но не хочу утомлять тебя старческой болтовнёй. И так у нас странноватая выходит беседа для магического салона…

Артём поднялся:

— Да, ты права. Спасибо, Звезда.

— Тебе спасибо. Удачи в поисках.

Уже на пороге он обернулся:

— Кстати, давно хотел уточнить. Сирень во дворе уж слишком шикарная. Выбивается из общего сеттинга. Персональная льгота от городской управы?

— Нет, — сказала она спокойно. — Я просто посадила цветы, потому что они красивые. Мне очень хотелось, чтобы они здесь принялись, несмотря ни на какой сеттинг. И вот результат. Волшебство, Артём, бывает очень и очень разное.

Он вышел и забрался в седло. Подумал, что беготни на сегодня хватит и можно ехать на постоялый двор.

Тронулся не спеша. Желая сократить путь, направил коня в проулок — и услышал взвизг летящей стрелы. Миг спустя зазубренный наконечник вошёл ему под лопатку.

Глава 13

Снегирь качнулся вперёд, едва не вылетев из седла. Шкала урона, раскалённо-оранжевая, сверкнула перед глазами. Стрела, похоже, была усиленная, с отравленным наконечником. Рану жгло так, будто её напичкали солью. Дышать стало невозможно, тело выше пояса перестало повиноваться.

Но убивать его не планируют — стрелу всадили в правое лёгкое, а не в сердце. Это не приговор, если в мире есть лечебная магия. Значит, попытаются взять живым…

Эти мысли пронеслись в голове за долю секунды.

Мир накренился, как судовая палуба в шторм.

Конь завалился набок — тоже словил стрелу.

Ногу из стремени Снегирь выдернул в последний момент. Упал на брусчатку, чуть не врезавшись в стену. Боль внутри полыхнула так, что он почти отключился. Но всё-таки сохранил остатки сознания и прохрипел:

— Разгон.

В мозгах прояснилось. Боль немного утихла, руки вновь обрели подвижность. Он даже сумел вздохнуть — магия наполнила лёгкие, перераспределяя нагрузку. Это не было исцелением — лишь отсрочкой, суррогатом боеспособности.

Он встал на ноги.

Стрела по-прежнему торчала в спине — магическая заноза, из-за которой он не мог активировать свой доспех. Да и вообще, передвигаться в таком режиме можно было лишь три-четыре минуты.

Значит, его задача — отбиться за это время.

В проулке стояла темень. Снегирь перешёл на ночное зрение. Оно включилось с трудом, буквально со скрипом — в мозгу, казалось, сдвинули заржавевший рычаг рубильника.

Проулок наполнился призрачным полусветом.

Снегирь увидел врага.

Тот приближался — тёмный, обезличенный силуэт. Расплывшийся рисунок гуашью на сером фоне. При этом от него почему-то воняло тиной, болотной гнилью.

Враг развёл руки в стороны и сделал странный жест, словно хотел погнать невидимую волну. Снегирь приготовился к магическому «гидроудару» — вроде того, что получил недавно связник. Но нет, происходило что-то другое.

Каменные стены слева и справа проступили рельефнее. Можно было подумать, что кто-то забавляется с чёрно-белыми светофильтрами. Сами камни стали светлее, а зазоры между ними, наоборот, наполнились вязкой тьмой — она сочилась сквозь кладку, словно чернила. Липкие струйки отклеивались от стен и сплетались в сеть, которая стягивалась вокруг Снегиря.

Он взмахнул плетью — синий зигзаг рассёк чёрное плетение. Ошмётки сети посыпались на брусчатку. Но отдача была такой, что Снегирю едва не вырвало руку. Боль ошпарила нервы от кисти и до плеча.

А сеть уже восстанавливалась.

Зарычав, он стиснул кнутовище покрепче и снова взмахнул — крест-накрест, перед собой. Светящийся росчерк прогрыз дорогу сквозь паутину. Снегирь рванулся вперёд, к противнику.

Тот был готов — не стал ткать новую сеть, а швырнул навстречу один-единственный жгут, который удлинился мгновенно, вытянулся в струну.

Если бы Снегирь не был ранен, то отбил бы эту атаку. Но сейчас реакции не хватило. Жгут обвил его шею, превратившись в удавку. Петля затянулась тотчас же, перекрыв кислород.

Снегирь упал на колени.

Сознание уплывало.

Он проиграл. Угодил в ловушку.

Птенца поймал птицелов…

Эта мысль неожиданно помогла Снегирю. Ярость вспыхнула в нём, встряхнула тело, как при дефибрилляции. Плеть в руке, повинуясь этому импульсу, сверкнула ослепительной синевой. Она взметнулась, рассекла жгут и зацепила стенную кладку. С грохотом посыпались камни.

Следующим движением Снегирь выбросил вперёд руку, как заправский шпажист. Плеть метнулась к тёмному силуэту, впилась в него.

Снегирь тут же дёрнул плеть на себя — и сорвал с врага защитный покров.

«Птицелов» перестал быть безликой тенью.

Теперь это был парень лет двадцати, смазливый и мускулистый, в доспехе из кожи морского змея. Но даже такой доспех не выдержал удар плети. На груди зияла обугленная дыра.

Враг пошатнулся. Застонал и, осев на землю, с ненавистью зыркнул на Снегиря.

Сам же Снегирь кое-как поднялся. Он чувствовал себя ненамного лучше противника — соображал с трудом, голова кружилась, боль раздирала лёгкие. А единственной эмоцией была злость.