Перо и маска - [26]

Подделка Вяземского

В 1887 году в журнале «Русский архив» (№ 9) появилась публикация писем французской поэтессы к своей подруге под заглавием «Лермонтов и г-жа Оммер де Гелль в 1840 году» в переводе князя П. П. Вяземского (сына поэта) и с его «примечаниями переводчика».

В том же году в одиннадцатом номере журнала было напечатано письмо Эмилии Шан-Гирей из Пятигорска, уличающее автора писем г-жу Оммер де Гелль, мягко говоря, в выдумке.

Несмотря на это, в 1933 году вышел солидный том «Письма и записки Оммер де Гелль» под редакцией, со вступительной статьей и примечаниями М. М. Чистяковой, в котором от издательства говорилось:

«Записки надо признать замечательным документом эпохи. Чтение этой книги, благодаря откровенному цинизму Оммер де Гелль, создает у читателя впечатление, равное по силе лучшим работам, посвященным разоблачению июльской монархии во Франции и николаевской эпохи в России. Героиня парижских салонов, бойкая на язык сплетница Оммер де Гелль двадцать лет мелькает в высшем свете, падая и вновь поднимаясь. Из России Николая I она извлекает максимум возможного. На своем пути она встречается с Лермонтовым, с которым заводит кратковременный роман…»

Издательство добавляло, что последнее обстоятельство «создает дополнительный интерес», и заявляло, что «подлинность публикуемого впервые материала не вызывает сомнений».

Еще бы! Понятно, какой «дополнительный интерес» вызывал описываемый Оммер де Гелль «кратковременный роман» с Лермонтовым!

Падкая на сенсации буржуазная публика в 1887 году приняла публикацию Вяземского за чистую монету. Этому способствовал выпущенный еще при жизни Лермонтова, в 1840 году, графом В. А. Сологубом роман «Большой свет», в котором компрометировалось имя поэта. Получалось, гусарский офицер, бывавший в «большом свете», не имел на это никаких аристократических прав. Вышедший в 1933 году том записок и писем производил впечатление разоблачения николаевского строя.

Но вдруг… в журнале «Новый мир» (№ 3 за 1935 год) появилась статья П. Попова под названием «Мистификация», в которой автор убедительно доказывал, что, когда Оммер де Гелль была на Кавказе в 1839 году, Лермонтова там не было; что самих французских подлинников записок и писем вообще не существует, а написаны они рукою П. П. Вяземского.

«Письма и записки» были переведены на французский язык (это с французских-то подлинников!) и вызвали и во Франции ожесточенную полемику.

В 1948 году Л. Каплан выступил с сообщением о том, что материалы П. Вяземского, безусловно, являются подделкой.

Одним из «козырей» мистификации Вяземского являлось стихотворение Лермонтова, посвященное Оммер де Гелль, написанное на французском языке «L’Attente» («Ожидание»). Но и это стихотворение было смонтировано П. Вяземским из подлинных стихов Лермонтова, написанных в 1841 году по дороге на юг и посланных из Ставрополя 10 мая Софье Карамзиной. В этом письме Лермонтов писал: «Я дошел до того, что стал сочинять французские стихи. О, разврат! Если позволите, я напишу вам их здесь».

Они не приводятся, эти стихи, так как никакого отношения к Оммер де Гелль не имеют.

Правда, П. Вяземский напечатал в журнале «Русский архив» другую редакцию стихотворения, помеченную «Мисхор, 28 октября 1840», но опять промахнулся: в октябре этого года Лермонтов был в походе против горцев и не мог быть в Крыму.

Наконец, приложенный к запискам для достоверности автограф Оммер де Гелль принадлежит, как показало сличение почерков, также руке П. П. Вяземского, что окончательно разоблачает фальшивку.

Что касается мнимого автора «Записок», то поэтесса Жанна Адель Эрио Оммер де Гелль абсолютно не отвечает созданному Вяземским образу авантюристки. Она была помощницей мужу в его трудах о России, матерью трех сыновей и не только не имела никакого романа с Лермонтовым, но даже не встречалась с ним.

Возникает вопрос — для чего была задумана и осуществлена эта мистификация, вводившая на протяжении многих лет в заблуждение исследователей биографии Лермонтова? Можно предположить, что целью ее создания была компрометация имени поэта, подобно тому как это сделал В. А. Сологуб романом «Большой свет».

Впоследствии секретарь Вяземского Е. Опочинин в своих мемуарах рассказал, что он является свидетелем работы князя над романом из жизни Оммер де Гелль. Здесь, видимо, и кроется разгадка. Не осилив романа, Вяземский сфабриковал ловкую фальшивку.

Разоблаченная фальсификация

В девяностых годах прошлого века вышли «Записки А. О. Смирновой-Россет», изданные ее дочерью О. Н. Смирновой. Александра Осиповна Россет была хозяйкой литературного салона. Ей посвящали свои стихи Пушкин и Лермонтов, Вяземский и Жуковский, Хомяков и Туманский, Соболевский, Ростопчина и другие.

Естественно, что воспоминания возбудили большой общественный интерес, однако напечатанные сначала в «Северном вестнике», а затем и отдельным изданием, они вызвали подозрения в подделке. Созданная ими легенда об отношениях Пушкина и Николая I как о верноподданном поэте и его щедром покровителе-царе не соответствовала исторической правде и была нужна, видимо, чтобы развенчать действительные факты притеснения, ссылки и гибели Пушкина. Не удивительно, что кучке воинствующих антиобщественников выход «Записок» был на руку, и они встретили его восторженно.