Перловый суп - [81]

Похоже, Будильник здесь слегка «поджал хвост», что ему было абсолютно несвойственно. Но куда деваться, если, во-первых, все были гораздо старше его (на 5-15 лет), а, во-вторых, почти все уже «состоялись» — имели хорошее, а, главное, законченное образование, прилично (по тем временам) оплачиваемую работу, семью, жилье. И знали во всех областях гораздо больше него. Поэтому Женька здесь больше слушал и запоминал. В это время он носил жилетку (Маяковский?) и курил трубку (Хемингуэй!)

Малеевские «приемы» начинались всегда с прекрасного застолья, совмещенного с обсуждением последних культурных и политических новостей. Говорили о новых фильмах (любимыми были «Девять дней одного года» и «Мне двадцать лет»), книгах и публикациях в любимых журналах — «Новом мире», «Юности» и «Иностранной литературе». Спорили о новых стихах Евтушенко и Вознесенского (здесь Будильник «врубался» и блистал, некоторые особо избранные даже получили первыми в Рязани из его рук «скандальный» сборник «Треугольная груша»!).

Читали свои стихи и сатирические миниатюры. Рассматривали иллюстрации из роскошных изданий малеевской библиотеки — предмета нескрываемой общей зависти. В этой части программы большой успех имели и приносившиеся Будильником зарубежные художественные альбомы и открытки. Эдька пел под гитару свои песни, потом все вместе пели Окуджаву (обожали «Синий троллейбус»), потом отдельные личности исполняли по заказу Галича или Высоцкого. Потом опять вместе — военные, народные, зековские, одесские (особым успехом пользовались «Сегодня Сонечка справляет именины» и «Школа бальных танцев, вам говорят»).

Потом делились на две равных по возможностям команды, расходились в разные комнаты и готовили шарады. Тут Женя был в своей тарелке по части предлагать, однако не гнушался и исполнять! Потом команды объединялись, и начинался показ... Бедные соседи!

Больше всего мы ценили острое словцо, свежую мысль, афоризм, парадокс, каламбур, розыгрыш. Все то, что сегодняшняя молодежь называет «приколом».

В общем, Будильнику очень повезло — он успешно прошел интеллектуально-прикольную «Школу бальных танцев, вам говорят» кандидата технических наук М. Д. Малеева, которого он в своей автобиографической повести «Пока качаются светила» описал как «заведующего кафедрой профессора Клюева». Почему он дал ему такую фамилию можно пофантазировать: а) в честь очень большого носа Марка, б) в ознаменование того, что о поэте Н. Клюеве, возможно, он впервые услышал от Марка, в) в отместку за то, что Марк частенько подкалывал («поклевывал») окружающих вообще и Будильника лично.

Всех под алые паруса! (1963 г.)

У Будильника была удивительная особенность: когда он появлялся там, где что-то разогревалось, — оно немедленно начинало кипеть; там, где что-то колебалось, — немедленно входило в резонанс; там же, где ощущались легкие подземные толчки, с его появлением начиналось землетрясение не менее чем на 10 баллов по шкале Рихтера.

В один из дней Будильник был принят в Рязанском горкоме комсомола (он даже утверждает, что его пригласил сам первый секретарь горкома). Как они состыковались — тайна сия велика есть.

У горкома была проблема с разбрасыванием листовок во время праздника комсомола — хотелось, чтобы они летели, как в Москве на улице Горького при встрече челюскинцев. Проблему полета листовок Будинас решил, однако незаметно оказался втянутым и во все другие направления работы по подготовке праздника. Как он только успевал? Он не пропустил ни единого заседания авторской группы, которую возглавлял пишущий эти строки.

Главная идея была — всколыхнуть рязанскую молодежь и вывести ее из спячки. Для этого был нужен особый сценарий. Лозунги придумывали все сообща. Собирались в горкоме, несколько раз в кабинете первого секретаря, потом в каком-то красном уголке, несколько раз у меня на квартире.

Женька стал и один заходить к нам домой, приносил редкие книги по искусству, открытки с репродукциями. Казалось бы, что может быть интереснее и интеллигентнее, чем разговоры о прекрасном: об искусстве, живописи, литературе. Мы же спорили до хрипоты, буквально рычали друг на друга — я ведь тоже не из тихонь. Моя жена Инна, оберегая сон маленького сына, затыкала нас надежным способом — приносила тарелки с едой. Время было такое, что в Рязани пропал даже белый хлеб в булочных, не говоря уже, например, о колбасе, за которой всегда надо было ездить в Москву. Недавно я об этом задумался, перечитав надпись, сделанную Будильником на подаренной им когда-то книжке (О, это был поистине королевский подарок!) А. Вознесенского «Треугольная груша»:

«Сашке я Инке, милым моим знакомым, за «обеды» и

«ужины» от Евгения Будильника [вместо слова «Будильник»

нарисован звенящий будильник]

23.ІІІ.63 в Рязани».

Подготовленный нами праздник состоялся в лучшем виде. Но об этом я подробно писать не буду, это все уже описано. Хотя почему-то Будинас считал, что для чтения стихов на всю площадь в образе Интеллигента подняли философа Леву Тимофеева, хотя на самом деле там сидел врач Пашка Швальб с «радиоматюгальником». Он честно отчитал все Эдькины стихи, но когда последние колонны демонстрантов покинули площадь Ленина, почему-то перешел на прозу: «Мужики, — загремело над площадью, — вы че, меня забыли? Снимите меня отсюда!». Но «мужики» разошлись, пожарные машины с выдвижными лестницами уехали, а когда несколько знакомых людей, среди которых был и автор этих строк, вернулись с телескопическим подъемником, выдвинутым на максимальную высоту, то сделать ничего было нельзя. Кого-то послали звонить в троллейбусный парк из телефона-автомата, остальные развлекали новоявленного «отца Федора», чтобы он не чувствовал себя таким одиноким. Потом ему ехидно напоминали: «Единственный раз в жизни и ты, и представляемая тобою интеллигенция были на должной высоте!»