Пережитое - [4]

Особенно запомнилась мне одна поездка в Серпухов.

Было это 21 января 1937 года.

Предстояло выступить перед рабочими с докладами о жизни и деятельности Владимира Ильича Ленина. Ехали мы группой - человек десять. Мне с полковниками Н. Ф. Ватутиным и К. Ф. Скоробогаткиным предстояло выступать на двух соседних фабриках в Серпухове, и поэтому во время поездки мы держались вместе. В те дни стояли сильные морозы. Слушатели, выезжавшие с докладами в Подмосковье, могли получить в поездку овчинные тулупы. Но так как эти тулупы имели весьма непривлекательный вид, а также потому, что они были покрашены в черный цвет и малейшее прикосновение к ним угрожало нашей новой форме, большинство слушателей отказались от них. Но Ватутин не отказался.

В Серпухове наше трио разделилось: у Николая Федоровича Ватутина была путевка на одну фабрику, а у меня с К. Ф. Скоробогаткиным - на другую. Рабочие встретили нас очень радушно. После собрания пригласили посмотреть их художественную самодеятельность. И хотя мы боялись опоздать на последний вечерний поезд в Москву, отказаться от приглашения не смогли. А когда нам сообщили, что Ватутин тоже задерживается, твердо решили заночевать в Серпухове.

Однако у Ватутина были какие-то срочные дела в Москве, и он заявил, что должен уехать ночью на машине, предложенной ему секретарем Серпуховского райкома партии.

- Через полчаса выезжаю. Если хотите, можете присоединиться. Места хватит, - соблазнял нас Николай Федорович.

И мы согласились, хотя очень скоро пожалели об этом. Никогда в жизни я не мерз так, как в ту ночь. А Ватутин в своем тулупе только посмеивался.

Широко был развит в новой академии и спорт, хотя программой он не предусматривался. Наши волейболисты почти ежедневно проводили дружеские встречи или соревнования. Большой популярностью пользовалась верховая езда. В зимнее время многие из слушателей посещали каток, а два - три раза в неделю все выходили на Москву-реку и становились на лыжи.

В 1937 году весной наши спортсмены сделали попытку включиться в соревнования спортивных команд Фрунзенского района столицы. Особые надежды возлагались на волейбольную команду, лучшими игроками в которой считались М. И. Казаков, К. Д. Голубев, А. В. Сухомлин, А. Н. Боголюбов, Ф. П. Озеров и я три будущих командарма и три начальника штаба фронта.

Начались усиленные тренировки. Капитан команды Михаил Ильич Казаков, в прошлом кавалерист и отличный спортсмен, переживал каждый наш промах. Особенно много внимания уделял он Константину Дмитриевичу Голубеву, который иногда пропускал тренировки и, как нам казалось, недостаточно серьезно относился к предстоящим соревнованиям. Удручало Казакова и то, что Голубев (уже несколько полноватый) не подпрыгивал для удара по мячу, когда стоял у сетки, а бил "из положения стоя", в результате чего мяч чаше всего оказывался в сетке, а не на площадке противника.

- Константин, может, ты отдохнешь? Посидишь, посмотришь, как другие играют, поучишься, - умолял Казаков.

- Не беспокойся, это случайно, - уверял после каждого неудачного удара Голубев и направлял очередной мяч опять в сетку или в сторону.

Но вот наступил день соревнований. По жребию мы должны были играть с командой школы-десятилетки, находившейся недалеко от академии. И встреча эта оказалась для нас роковой. Старшеклассники нанесли нам жестокое поражение и лишили права на дальнейшее участие в соревнованиях...

Раз в неделю по вечерам слушатели и преподаватели со своими женами под руководством опытных мастеров обучались танцам. Этому новшеству предшествовало такое событие. Группе высшего командного состава нашей армии незадолго до открытия Академии Генерального штаба довелось быть с официальным визитом в одном из сопредельных государств. Состоялся прием, в конце которого начались танцы. И из всех наших военных умением танцевать блеснул там только Семен Михайлович Буденный. После этого визита и было решено ввести в нашей академии "в виде опыта" обучение слушателей танцам.

Руководство академии заботилось о том, чтобы мы всегда и во всем были примером и образцом. Вероятно, этим следует объяснить две попытки поставить нас во главе колонны военных академий, открывавшей парад войск Московского гарнизона. Но впоследствии от этого пришлось отказаться. Ни наш опыт командования частями и подразделениями, ни солидный багаж в области военной теории, ни даже самая красивая в армии одежда не позволили нам выдержать на параде соревнование с более молодыми слушателями других военных академий. К тому же подготовка к параду отнимала очень много времени, а у нас его и без того не хватало. В результате высокая честь возглавлять столичные парады по-прежнему осталась за Военной академией имени М. В. Фрунзе.

В течение зимы 1936/37 года слушатели первого набора всесторонне изучали армейскую и фронтовою операции в рамках новой теории военного искусства, и с наступлением весны мы занялись в основном оперативными играми на картах. Каждый выступал то в роли командующего фронтом (армией), то в роли начальника штаба фронта (армии) или его заместителя. В ходе этих игр мы практически сдавали экзамены по теории оперативного искусства и раскрывали свои способности.