Перейти грань - [21]

Вернувшись в редакцию, она почувствовала, что свежий воздух улицы взбодрил ее, и решила не откладывать больше звонок отцу. То, что у него надо было просить денег, — а именно к этому все и сводилось — заставляло ее испытывать стыд и беспокойство. Вновь оттягивая этот момент, она попыталась продолжить работу над статьей о переходе к мысу Соболя. И только когда часы показывали уже больше четырех, она набрала номер. Основным ее доводом будет учеба Маргарет, решила она про себя.

Трубку взяла Антуанетта Ламаттина, неизменный личный секретарь отца еще с тех пор, когда Энн была ребенком.

— Энн, милочка, — проворковала Антуанетта. — Он будет так рад услышать тебя!

Она не звонила отцу уже несколько месяцев, а со времени их последней встречи прошло больше года.

— Ты попала в переделку, — сообщил ей отец, когда их соединили.

— Могло быть хуже.

— Почему ты не дала мне пройтись по твоим счетам?

Загородившись рукой от яркого света, она уставилась в свой стол.

— Ты же знаешь, мне никогда не нравилось это.

— Ты не звонишь, — переменил он тему. — Я совсем не вижу малышку. — Он любил так называть Мэгги.

— Ну как ты можешь винить меня, отец? Я же не хочу, чтобы на корабле вспыхнул бунт. Послушай, меня тревожит учеба Мэгги. Бесплатные школы у нас оставляют желать лучшего.

В трубке раздался его ехидный, самодовольный смешок.

— Ты думаешь, я допущу, чтобы малышка пошла в бесплатную школу?

Она уже кипела от бессильной ярости, но промолчала в ответ.

— Я хочу, чтобы ты приехала ко мне, — решительно заявил он.

Помолчав немного, она согласилась.

— Хорошо. Скоро приеду.

— Я хочу кое-что сказать тебе, Энни. И ты можешь передать это ему. — Отец всегда избегал произносить имя Оуэна. — Мэтти Хайлан скоро будет сидеть на раскаленной сковороде. Его корпорация попала в переплет.

— Да, — сказала она. — До нас доходили слухи.

— Вам следует быть готовыми ко всяким неожиданностям.

— Оуэн работает в компаниях Хайлана уже долгое время, отец. Ты же знаешь, как он к этому относится.

— Конечно, конечно, — оборвал он ее. — Я больше не могу оставаться на линии. Приезжай на ленч.

После разговора с отцом она почувствовала себя совсем скверно. К тому же в коридоре за дверями ее кабинета стоял старый Мегауан и, как она предполагала, слышал конец разговора.

— Дает ли знать о себе ваш отец? — спросил он.

— Да, — ответила она. — Я как раз разговаривала с ним. Только что.

Старикан немного помолчал.

— Передайте ему мои наилучшие пожелания.

Тревога, стыд и раздражение захлестнули ее и едва не вырвались наружу.

— Он не относится к числу наших читателей, господин Мегауан, — бросила она ему вслед. — И к числу яхтсменов тоже. — Но он уже не слышал ее.

Она выключила свой текстовый процессор, привела в порядок стол и задумалась о том, как прошел этот день у Оуэна. Уже в пальто она подошла к окну и долго смотрела, как на крыши нижнего Бродвея опускаются сумерки. Было жаль, что день прошел и уже не манил на воздух и не пьянил своей не по сезону ласковой погодой. Неожиданно она почувствовала, что меньше всего хочет оказаться сейчас в своем доме. Выпить — вот чего ей хотелось сейчас. «Всего одну-две рюмки, — подумала она, — только чтобы притупить остроту грани между светлым днем и печальным вечером».

Молодая секретарша уже ушла домой. Мегауан все еще топтался в своем кабинете.

— Господин М., — обратилась она к нему, — не доставит ли вам удовольствие выпить со мной?

Она знала, что это на самом деле доставит ему удовольствие. Его очень интересует состояние «Алтан Марин» и ее довольно знаменитый отец. Ей хотелось пойти в какое-нибудь оживленное и приятное место, но очень не хотелось сидеть за столиком одной и отваживать желающих присоединиться. Мегауан, конечно, не сахар, но он не без юмора и его морские рассказы иногда забавляют.

— Ох, Боже мой, — воскликнул он. — Да, конечно. — Но, выпалив все это, он, похоже, пришел в замешательство. Взяв со стола свой еженедельник, он стал перелистывать его.

— Может быть, в другой раз, — сказала она.

— Да, — с готовностью согласился он. — Когда закончим номер, отпразднуем это событие у Франсес. — В таверне «У Франсес» Мегауана однажды чуть в клочья не разнесло взрывом бомбы, подложенной пуэрториканскими националистами, но он продолжал предпочитать это место.

— Завтра надо к врачу, так что молюсь и соблюдаю пост.

— Ах, — вздохнула Энн, — какая жалость.

Она доехала на метро до Пятьдесят девятой улицы, а дальше отправилась пешком. Через улицу, напротив Музея современного искусства, находился небольшой отель, где они с Оуэном иногда останавливались, когда бывали в городе. Там был небольшой, но приятный бар, а в нем, насколько ей помнилось, довольно хороший мартини, рюмочку которого она могла бы пропустить в одиночестве.

Метрдотель усадил ее за столик у окна. В соседнем помещении пианист наигрывал «Пришлите клоунов». Пригубив мартини, она поморщилась: привычка к крепким напиткам была утрачена. Какое-то время она сидела, попивая мартини и глядя в окно на спешивших мимо горожан. За соседним столиком четверо мужчин в дорогих костюмах беседовали на испанском, характерном для европейцев. Пожилой господин в темных очках и сопровождавшая его дама средних лет в мехах медленно прошли мимо, направляясь в ресторан.