- Получилось так, все время приходится мотаться туда-обратно. Дела.
- Какие дела могут заставить так мельтешить? - интересуюсь я, загребая веслом. Я человек спокойный, и в моей жизни есть только старая-престарая лодка, да древняя мутная река. Поэтому меня всегда интересуют рассказы других. Но со мной редко кто говорит - я считаюсь обслуживающим персоналом, а следовательно, не располагаю к откровенности. Мне можно ткнуть деньги, но не излить душу.
- Кого какие, - охотно отвечает пассажир. - Кого - работа, кого единственная настоящая любовь. Многие ради детей, причем не только своих. Это уж как кого зацепит. Бывает, что ненависть тоже придает дополнительный заряд бодрости и энергии.
Я киваю головой. Ненависть, это точно. Ненависть способна на многое.
Бывал я свидетелем последствий взаимной ненависти, лучше не видеть... Меня самого, честно говоря, пугают дальние странствия, это одна из причин, по которой я и работаю в этой должности, и на повышение не пошел. Но свойство других - не бояться перемены мест, перемены судьбы, чего там еще, - меня ужасно привлекает и интересует.
- Не страшно? - выговариваю я свой самый сокровенный вопрос. И тут же пугаюсь, что пассажир не поймет меня правильно: у людей слишком много причин, чтобы бояться; откуда ему знать, о чем я.
Но он понимает, к великому моему удивлению.
- Страшно, конечно. Но только дураки не боятся. Нужно только помнить, что страх губит разум, а потому полезен исключительно в маленьких дозах, для профилактики. Кстати, как насчет профилактики?
- Я-то всегда за, но только не положено. Да и взять негде.
- Не негде, а где. Я специально припас. Я же не новичок! - он вытаскивает из внутреннего кармана плоскую, но объемистую бутылку с кристальной жидкостью. - Вот она, родимая.
Мы пьем по очереди из отвинчивающейся крышечки. Водка что надо, и вышибает у меня слезу.
- Молодец! - говорю я искренне.
- Это я нынче такой умный, налегке путешествую. Ты бы посмотрел, чего мне в первый раз с собой натолкали! Чуть было не застрял на полдороге.
Мы смеемся, но это теперь смешно. Застрять посередине - это едва ли не худшее, что может случиться с пассажиром.
Мы еще раз прикладываемся к крышечке. И еще. Пока в бутылке не остается чуть больше половины. Тогда я отказываюсь пить дальше - ему предстоит нелегкий путь, и эта бутылка успеет пригодиться не раз и не два. Отказываюсь я с сожалением. Пока мы неспешно беседуем о всяких житейских мелочах, выясняется, что река закончилась, и лодка, мягко прошуршав днищем по песку, легко ударяется в берег.
Все хватают вещи, начинается обычная в таких случаях суета и толкотня. Людей хлебом не корми, дай потолкаться или выстроиться в очередь. В очередь здесь, хвала Всевышнему, выстраиваться не за чем, и толпа наконец покидает мою старушку, оставив после себя привычный беспорядок. Но я не сержусь. Большинство из них путешествует впервые, а впервые все бестолково и нелепо. По себе знаю.
Странному пассажиру тоже пора. Он крепко жмет мне руку. И когда отнимает свою, в моей ладони остается монетка. Тяжелая, но маленькая. Я медленно разжимаю кулак - это серебряная драхма.
Долгожданная плата за перевоз. Я вытираю неуместные слезы и заставляю себя улыбнуться: - Ну, удачи тебе. Даст Бог, не раз еще свидимся.
Светлая душа, он легко спрыгивает с носа моей ладьи на берег и уходит, маша рукой:
- Счастливого плавания, Харон!