Перевороты. Как США свергают неугодные режимы - [134]

Буш и его советники пылко взялись за иракский проект, так как считали, что его успех – то есть свержение тирании Саддама и возникновение мирного, демократического и проамериканского правительства – сулил Штатам огромную выгоду. Эти деятели смели надеяться, что они не просто получат новый стратегический плацдарм на Ближнем Востоке и надежный источник нефти, но и создадут демократический пример для подражания во всем регионе. Цели были столь соблазнительны, что администрация Буша уже не могла здраво оценить возможность этих целей достигнуть.

Американцы верят – возможно, сильнее всех на земле, – что если достаточно хорошо потрудиться, то можно достичь чего угодно. Это действительно так, когда человеку бросает вызов природа, наука или даже другой человек. Повлиять на давно сформировавшуюся культуру – задача куда более сложная и опасная: неудача может повлечь за собой страшные последствия.

Большинство американских операций по свержению режимов в конечном итоге скорее ослабили, чем укрепили безопасность США. Эти проекты породили поколения боевиков, глубоко и яростно ненавидящих Штаты, расширили границы, которые нужно защищать, увеличили количество врагов и глубже втянули страну в хитросплетение международных отношений. А самое главное, эти операции показали врагам США, что, несмотря на сокрушительную мощь, у американского государства есть и уязвимые места.

Энтузиазм Буша, который заставил его закрыть глаза на потенциальную неудачу в Ираке, можно понять, хотя, вероятно, нельзя простить. Удивительно то, что он не желал задумываться об опасности успешного исхода операции. Начиная с самой зари эпохи переворотов, США приходилось сталкиваться с ситуацией, когда зарубежные правительства принимали демократию, однако не становились проамериканскими. Напротив, они зачастую объявляли себя независимыми и в дальнейшем не пускали зарубежный военный контингент на свою территорию, ограничивали права иностранных корпораций и ставили свои государственные интересы превыше всего. В Ираке истинная демократия могла привести к созданию религиозного государства, пропитанного такой ненавистью к США и Израилю, что Саддаму и не снилась. Такой успешный исход таит в себе не меньше опасности, чем провал.

У каждой страны есть законные интересы, и иногда они противоречат интересам США. Именно поэтому в каждой операции по свержению режима есть важнейший момент, когда американцы должны решить, возвращать ли стране истинный суверенитет. Во многих местах это будет означать появление нового правительства, которое не станет служить, а то и захочет подорвать политические, военные или экономические интересы США. Естественно, соблазн не допустить подобное правительство к власти очень велик. Поэтому во главе многих стран оказывались проамериканские, но непопулярные среди населения лидеры, и подобная политика неизбежно приводила к катастрофе.

Все президенты от Маккинли до Буша обманывали себя, воображая, что население зависимых стран подчинится американскому влиянию. Чаще всего получалось наоборот. Отвращение людей только крепло и зачастую выплескивалось наружу жестокостью, которая втягивала США в очередные интервенции. Каждая из них все больше отторгала людей. В конце концов к антиамериканскому движению, возникшему в странах от Никарагуа до Ирака, присоединились миллионы.

Вера Джорджа Буша-младшего и его сторонников в то, что США имеют право вести войны там, где считают нужным, несмотря на громкие протесты как местных критиков, так зарубежных лидеров, осталась непоколебима. «Если возникает проблема, от нас ожидают ее решения, – объяснил Буш. – Мы пытаемся занять ведущее место в мире». Однако американские лидеры ясно дали понять, что не позволят другим государствам вести себя подобным образом. Эти страны, предупреждали американцы, будут вести войны ради завоеваний или наживы, в то время как сами Штаты, по их заявлениям, никогда себе такого не позволят.

Государства, обладающие достаточной мощью для вторжения в другие страны, редко откажутся от такой возможности. Военные историки со времен Фукидида, который писал о том, как, обретя возможность, страны ощущают скрытое желание править, отмечали, что ни одна страна не приобретала огромную военную мощь, не применяя ее. Вместе с могуществом одновременно растет и жадность, и вскоре государство поддается соблазну попросту взять желаемое. Именно жадность раз за разом гнала великие державы все дальше и готовила почву для их краха.

«Я опасаюсь нашей силы и наших же амбиций, – прозорливо предупреждал британский политик Эдмунд Бёрк, когда его родина была верхушкой огромной империи. – Я опасаюсь того, что нас чересчур боятся. Смешно утверждать, что мы не люди и что мы никогда не поддадимся соблазну возвеличить себя».

Соединенные Штаты Америки стали сверхдержавой в конце девятнадцатого века. Свергая зарубежные правительства, они не делали ничего радикально нового, но следовали давнему закону истории. Раз в мире не было силы, способной их сдержать, Штаты перестали сдерживаться сами.

На решение США взять подобный курс повлияло еще несколько факторов. Например, желание найти способ влиять на глобальные события, не прибегая к уже устаревшему колониализму. Затем возникновение гигантских корпораций, способных оплачивать предвыборные кампании и покупать политиков, чего в таком количестве не происходит нигде, кроме США. Возможно, самым существенным фактором было уникальное сочетание, подарившее американцам мессианское желание бороться со злом во всем мире: убеждения, что военная мощь поможет им изменить другие страны по своему образу и подобию, уверенности, что это принесет пользу всему человечеству, и ярой веры, что США действуют по воле Господа.