Переводчик Гитлера - [32]

В начале сентября я снова находился при исполнении обязанностей на партийном съезде. Зарубежные страны были представлены еще больше, чем в предыдущем году. Посол Великобритании, который на последнем съезде пробыл в Нюрнберге лишь два дня, теперь оставался почти до конца, а среди британских гостей были лорды Стэмп, Клайв, Холленден, Брокет и Макгоуен, а также Норман Хальберт. Франция и другие страны были представлены не менее внушительно. В разговорах, которые мне довелось переводить, я уловил с каждым днем возраставшее напряжение, преобладавшее в Европе в сентябре 1938 года. Мне редко приходилось так много переводить о войне и угрозе войны, как в те дни. Примечательно, что одним из тех, кто рассматривал ситуацию с наибольшим беспокойством, был посол Испании, который открыто выражал свои опасения, что в случае войны французское правительство при поддержке испанских левых свергнет режим Франко.

Новости, приходившие в Нюрнберг из-за границы, также были тревожными. До сих пор у меня перед глазами взволнованные лица моих коллег, когда они принесли мне на перевод для Гитлера заявление британского правительства о том, что нападение Германии на Чехословакию будет основанием для вмешательства западных держав. Почти в то же время я переводил для Гитлера сообщение из Лондона, в котором утверждалось, что может случиться так, что Великобритания будет готова оказать военную помощь Чехословакии. Это было 11 сентября.

«Я могу лишь сказать представителям этих демократических государств, что если эти угнетенные существа (судетские немцы) не могут сами добиться справедливости и помощи, они получат и то и другое от нас!»? выкрикнул Гитлер в своей речи, полной угроз в адрес Чехии, 12 сентября, в последний день партийного съезда. «Немцы в Чехословакии не беззащитны и не покинуты!»? донеслось до меня из громкоговорителя в аэропорту, когда я покидал Нюрнберг.

Угрозы Гитлера еще звучали у меня в ушах по пути в Берлин, где я нашел в глубоком унынии по поводу носившейся в воздухе угрозы войны не только министерство иностранных дел, но и своих друзей и знакомых. Я услышал немало резких слов в адрес Гитлера и узнал также о плане оппозиции арестовать его силами армии, как только он объявит о всеобщей мобилизации. 13 сентября напряжение стало почти невыносимым.

Утром 14 сентября события приняли драматический и сенсационный оборот. Я должен был перевести для Гитлера сообщение из семи строк: «Ввиду усиливающейся критической ситуации предлагаю немедленно нанести Вам визит, чтобы сделать попытку найти мирное решение. Я мог бы прилететь к Вам самолетом и готов отбыть завтра. Пожалуйста, сообщите мне о ближайшем времени, когда Вы можете принять меня, и о месте встречи. Я был бы благодарен за очень скорый ответ. Невилл Чемберлен».

В тот же вечер я отъезжал в Мюнхен в специальном поезде, без униформ, чувствуя, что на этот раз мне не придется выступать в качестве звезды в международном шоу, а нужно будет играть скромную, хоть и не незначительную роль в настоящей исторической драме. «Сохраняйте ясность ума,? сказал мне в поезде фон Вайцзеккер.? Завтра в Берхтесгадене будет решаться вопрос о войне и мире».

На следующий день я встречал Чемберлена в Мюнхенском аэропорту вместе с Риббентропом, которого Гитлер послал для этой цели. Выходя из самолета, Чемберлен сказал Риббентропу: «Я перенес полет очень хорошо, хотя на части пути была плохая погода, а я никогда раньше не летал на аэроплане».

Чемберлена сопровождали сэр Гораций Уилсон, ближайший советник премьер-министра по всем политическим вопросам, и сэр Уильям Странг, глава Центрально-европейского отдела министерства иностранных дел. Когда мы ехали в открытых автомобилях по Мюнхену к вокзалу, народ очень тепло приветствовал Чемберлена? гораздо теплее, как мне показалось, чем приветствовали Муссолини год тому назад.

Мы пообедали в вагоне-ресторане Гитлера по пути в Берхтесгаден. Эта сцена до сих пор жива в моей памяти. На протяжении почти всей трехчасовой поездки мимо проезжали армейские транспорты, с солдатами в новой форме, со стволами винтовок, нацеленными в небо, что создавало драматический фон. «Посланец мира Чемберлен», как прозвали его потом в Германии, составлял любопытный контраст с этой воинственной картиной.

Когда мы подъезжали к Берхтесгадену, начался дождь, а когда направились вместе с Чемберленом в машине в Бергхоф, небо потемнело и облака закрыли горы. Гитлер принял гостей у подножия лестницы, ведущей вверх к дому. После приветствий, рукопожатий, представлений все мы расселись вокруг чайного стола в большой комнате с видом на гору Унтерсберг, в которой Гитлер принимал Ллойд Джорджа и герцога Виндзорского. Угрожающей была не только погода, в комнате ощущалась напряженность. Противники, а это были явно противники, примеривались друг к другу, прежде чем начать разговор, результат которого означал бы войну или мир.

После обычных замечаний о погоде Чемберлен задал вопрос, желает ли Гитлер говорить с ним наедине или хочет воспользоваться поддержкой своих советников. «Разумеется, герр Шмидт должен присутствовать как переводчик,? сказал Гитлер,? но как переводчик он нейтрален и не входит ни в какую группу». Я уже знал, что Чемберлен изъявит желание говорить с Гитлером наедине. С ведома Гитлера между англичанами и немцами заранее была достигнута такая договоренность за спиной Риббентропа. Обе стороны чувствовали, что наш министр окажется помехой в любой попытке достичь дружеской договоренности между Англией и Германией. Гитлер также заметил, что англичане нанесли рану тщеславию его бывшего посла в Лондоне. Поэтому он одобрил план исключить его участие, одобренный Гендерсоном и Вайцзеккером и поддержанный Герингом.