Перевалы, нефтепроводы, пирамиды - [3]

ОПАСНЫЕ БОЧКИ

В прекрасный солнечный день «Хиддензее» прошел Скаген, северную оконечность Ютландии. Мы устроились в плетеных креслах, на мостике, с подветренной стороны и чувствовали себя словно на морской прогулке.

Вечером капитан Христиансен пригласил нас в курительный салон на виски с содовой. Очевидно, он решил присмотреться к своим пассажирам. Капитану ведь положено знать, кто находится на борту. Завязался приятный разговор. Зигурд Христиансен — один из самых старых капитанов нашего молодого торгового флота. До войны он ходил матросом на судах, совершавших паломнические рейсы, а после 1945 года, когда у нас больше не оставалось судов, преподавал в Грейфсвальде физкультуру и историю. С 1956 года он четыре года посещал мореходное училище в Вустрове и получил удостоверение на право вождения судов. Уже несколько лет он водит «Хиддензее» — пароход водоизмещением семь тысяч тонн — в Западную Африку. Контакт установился быстро, да и в темах для разговора не было недостатка. Капитан, видимо, остался доволен своими пассажирами.

Вдруг — капитан Христиансен как раз поднял бокал: «Желаю, вам…» — «Хиддензее» сильно накренился. Капитану не удалось закончить тост. Вместе с тяжелым кожаным креслом он проскользнул через раздвинутую дверь в офицерскую кают-компанию. Стук, треск, звон… Мне на колени упала бутылка с виски, я едва успел подхватить ее левой рукой. Быстро вскочив, Альфред с трудом удержал наш магнитофон, который чуть было не упал со шкафа. Пивные бутылки вдребезги разбивались на ковре, стол опустел. Хорошо еще, что рюмки мы держали в руках! «…приятного. плавания!» Кресло с капитаном Христиансеном возвратилось обратно. Смеясь, мы поспешили чокнуться, пока капитан не исчез снова.

Объективы, перекатывавшиеся по полу вперемешку с бутылками из-под содовой, напомнили о том, что следует закрепить все снаряжение, сейчас самостоятельно передвигавшееся по каюте. Фотоаппараты мы засунули в ящики, магнитофон обложили подушками, штативы привязали к ножке постели. Не оборвалось ли что-нибудь там, в машине?

— Скорее! — В дверях стоял первый помощник, с него потоками стекала вода. — Ваша машина… — Он еле переводил дух.

Мы бросились на верхнюю палубу навстречу шквалу, гнавшему через борт гигантские волны. Протерев глаза от соленой воды, мы увидели, что нам угрожает. Внизу, по крышке люка, совсем рядом с нашей машиной, с треском перекатывались семь тяжелых бочек с нефтью. Они наталкивались друг на друга, меняли направление…

На какую-то долю секунды перед моими глазами возникла картина: бочка со всего маху сбоку врезается в нашу машину и превращает ее в гармошку. Остается лишь груда искореженного железного лома. Поп-арт!

Неужели нашей экспедиции суждено бесславно закончиться, прежде чем она успела начаться? Нет! Скорее стать перед машиной! Оградить ее от бочек! Но тут чья-то сильная рука опустилась мне на плечо. Тон капитана не допускал возражений.

— Вы останетесь здесь! Это дело палубной команды, и в первую очередь матросов из машинного отделения, которые так неумело закрепили бочки.

Эти пятнадцать минут стоили нам немало нервов. Не имея возможности что-нибудь сделать, мы смотрели, как под нами матросы, офицеры и механики, некоторые в одних пижамах, бросались навстречу бочкам, пытаясь их поймать. Вот-вот бочка налетит на «Баркас»! Несколько раз у нас замирало сердце.

Альфреду хотелось заснять борьбу с бочками, но он никак не мог найти точку опоры на палубе. В конце концов он, как обезьяна, уцепился ногами и левой рукой за шлюпбалку, а другой рукой щелкнул. Если — снимок выйдет нечетким, то виной тому отнюдь не виски.

Наконец, седьмая бочка была укрощена и крепко привязана к перилам. Мы вздохнули с облегчением. Теперь мы заметили, что за бортом весело прыгает вверх и вниз неправдоподобно оранжевый месяц.

ВПЕРЕДИ ГАМБУРГ

Утром Северное море гораздо приветливее, оно тихое, как Мюггельзее теплыми летними вечерами. В полдень на горизонте появился Гельголанд, напоминавший пестрый праздничный торт: белый пляж с красной полосой камней, зеленая земля… После войны остров служил английским воздушным силам полигоном для бомбежек, был Бикини Северного моря, но мужественные гамбуржцы на парусниках и лодках несколько раз подплывали к запретному острову и заставили английский генералитет временно прекратить бомбардировки, а в 1952 году окончательно оставить Гельголанд. Сейчас остров снова стал популярным курортом и местом для прогулок. Но кто помнит имена тех смельчаков-гамбуржцев?

С брандвахты «Эльба-1» к нам на борт поднялся лоцман. Нейверк, Брунсбюттельког… Когда прошли Вильком-Хёфт в Шулау, начало смеркаться. Показались огни Бланкенезе. Я поднялся на верхнюю площадку, радуясь свиданию с ганзейским городом. Альтона. Пестрый отблеск реклам Реепербана. Цементная статуя Бисмарка (самый большой из всех Бисмарков!) освещена прожекторами. Сзади нагло пялится в небо дом прессы — резиденция газетного короля Акселя Шпрингера.

Всего в нескольких шагах отсюда, на углу, есть старый дом, который я никогда не забуду: Блейхенбрюке, 10. В окнах первого этажа с утра и далеко за полночь всегда горел яркий свет. Там помещалась редакция «Гамбургер Фольксцейтунг». Раньше, во время моих путешествий, о которых я писал репортажи, она была моим гамбургским домом.