Перевал Подумай - [22]
— Но сотни миллионов рублей! А работы какие: вечная мерзлота, машинный зал под землей… Шестьсот тысяч «кубиков» скалы придется вытащить, чтобы его построить. Шутка?
— Так мы же не шутить сюда приехали, а работать. Что, не так? Сколько уже ГЭС по всей Сибири подняли! Поднимем и Синегорскую.
— …Да не о той дороге думаешь! Я же говорю про ту, где пепел с вулкана на завод возят. Вот по ней километров пятнадцать, а там распадок будет, и куропаток там…
— …Нет, не болтало. В Охотском балла три прихватили — чепуховина! Вот в шестидесятом я тоже пароходом из отпуска возвращался, так в Петропавловске отстаивались, давануло под десять баллов. Сила!
Диме вдруг очень захотелось познакомиться с этими ребятами. Он ведь и не знал, что на Ухтасе, кроме кривых тупичков и облупленных мазанок старого поселка, еще и такая контора имеется. Подумать только: Синегорская ГЭС! А Лео хоть бы заикнулся о ней, посылая его в Ухтас.
Но заговорить с попутчиками Дима так и не решился. Держались они вместе, и была в них прочность ядреного березового кряжа. Чужой, праздный интерес в такой кряж не вобьешь как клин. Нужно было что-то другое для того, чтобы расположить их к себе, заинтересовать..! Но что — Дима не знал. Во всяком случае, не запас старых анекдотов, которыми он развлекал компанию у Лео.
…Дима последним вышел из автобуса на скованную заморозком улицу. В небе ярко мерцали уже по-зимнему далекие и чистые звезды. Идти к Леопольду Казимировичу не хотелось, но ноги словно бы сами повели его к знакомой двери.
Дом этот стоял в центре, но увидеть его можно было только войдя под арку другого, нового дома. Там на широком четырехугольнике двора, прятались от времени сараюшки с проволочными клетками голубятен на крышах. И среди всего этого — двухэтажный деревянный дом в виде подковы. Первая гостиница города, давно уже заселенная постоянными жильцами.
Из комнаты Леопольда Казимировича доносилось пение: высокие женские голоса исполняли оперную арию, но в современном джазовом ритме.
— Прошу! — отозвался на стук хозяин. Дима еще за дверью понял: там гости, компания.
В комнате на тахте сидела девушка. Легкие и светлые волосы и голубые глаза с черными дышащими зрачками. В тонких и длинных пальцах бокал с шампанским. Не торопясь протянула руку:
— Нина.
— Дмитрий.
— А где же наша «рыжекудрая Эос»? — спросил Леопольд Казимирович, меняя пластинку на проигрывателе. Голос оставался равнодушно вежливым, но зеленоватые глаза на миг по-кошачьи вспыхнули.
— Она сегодня не придет. Да и вообще — зачем она здесь? Что она понимает! — с сердцем ответил Дима, кляня в душе хозяина за неуместный вопрос.
— Воспитывать надо — поймет. Просто наши условия, быт… ах, да что там говорить. Все и без слов ясно. Да… Я и забыл о поручении. Был там?
Был. Только зря промотался туда и обратно. Уехал ваш знакомый. И никто не знает — куда. Устал как черт, пока лазил по этим проклятым задворкам, да там еще и столовая…
— Уехал? Странно. — Леопольд Казимирович будто и не слышал, что еще говорит Дима. На лице его мелькнуло выражение скрытой тревоги. Впрочем, он скоро справился с собой.
Леопольд Казимирович изо всех сил старался сделать свою комнату похожей на квартиру: занавески из стеклярусных нитей отгораживали «кухню», старинная японская ширма — «спальню», все остальное занимала «гостиная», состоявшая из тахты, крошечного столика и книжного стеллажа во всю стену. Книги на нем стояли плотно и нерушимо, как в хранилище. С люстры дразнился красным языком мохнатый чертик.
Дима присел на краешек тахты, Нина сейчас же встала с рассеянной улыбкой:
— Придется мне исполнить роль хозяйки, — и она пошла на «кухню». .
— Нет, кроме шуток, отчего не пришла Зина? Ей неприятно мое общество? — настойчиво допытывался хозяин.
Дима рассердился. Ему показалось, что всеведущий Лео каким-то образом уже знает о его ссоре с Зиной и хочет просто поиздеваться над ним: «Слюнтяй, с женщиной не мог справиться!» Такие разговоры уже велись прежде, и Дима не раз хвастался, что в их отношениях все решает он сам. Вот и Нина, наверное, иронически улыбается там, в углу, за почти условной занавеской. Он вскочил:
— Я… мне нельзя задерживаться сегодня… меня ждут!
— Дима, куда же ты? А я-то возилась с этими проклятыми тартинками, думала, угощу человека, — обиженно проговорила Нина.
— Да… конечно… только я… — Дима махнул рукой и сел на прежнее место, ругая себя за ненужную мнительность. Все-то ему показалось. И о Зине его спросили просто так — мало ли почему?
Нина внесла и поставила на столик расписное блюдо, на котором лежали ломтики хлеба, причудливо украшенные рыбой, икрой и кольцами лука.
«И не еда, а красиво, — подивился про себя Дима, — ах как эти люди умеют жить!»
— За тебя, Димочка! Можно так — запросто? Ведь ты хороший мальчик, верно? — Нина чуть дотронулась своим бокалом до рюмки, в которую Леопольд Казимирович налил густой коричневый ликер собственного изготовления.
Дима выпил и чуть не задохнулся от крепости, но справился, и стало легче. Он словно шагнул через трудный порог: теперь его уже ничто не смущало и не мучило.
— Походим? — предложил он Нине, и нежные руки покорно легли ему на плечи, а душистые волосы коснулись щеки.
Повесть рассказывает о вступлении подростка в юность, о горестях и радостях, которые окружают его за порогом детства. Действие повести происходит на Колыме в наши дни.
Писательница Ольга Николаевна Гуссаковская впервые выступает с повестями для детей.До этого ее книги были адресованы взрослым, рассказывали о далеком северном крае — Колыме, где она жила.В этот сборник входят три очень разных повести — «Татарская сеча», «Так далеко от фронта» и «Повесть о последней, ненайденной земле». Их объединяет одна мысль — утверждение великой силы деятельного добра, глубокая ответственность человека за все, что происходит вокруг.Эта тема уже давно волнует писательницу и проходит через все ее творчество.Рано или поздно добро побеждает зло — об этом нужно помнить в любую минуту, верить в эту победу.
Каждый человек хранит в памяти особенный день, когда ему впервые открылась красота земли. Бывает это у всех по-разному: у кого в детстве, а у кого и седина успеет пробиться, прежде чем этот день наступят… Но все равно в свой час он придет. Мне было совсем немного лет, и жила я в тихом приволжском городке, когда в мою жизнь пришел Вечер первого снега, и мир, который до этого существовал словно бы вне меня, вдруг приблизился и наполнился красками, светом и радостью. И с тех пор я смотрю на людей иными глазами, как бы спрашивая, а был ли такой вечер в их жизни? В своей книге я решила рассказать о северном крае, чью красоту увидеть и понять нелегко.
Книга «Ищу страну Синегорию» сразу найдет своего читателя. Молодая писательница Ольга Николаевна Гуссаковская с большой теплотой рассказывает о людях Севера.Основные герои книги — геологи. Им посвящена повесть «Ищу страну Синегорию», о них же говорится и в двух рассказах. Им — романтикам трудных троп — посвящается книга.Ольга Гуссаковская мастерски описывает своеобразную красоту северного края, душевную и духовную щедрость ее людей.
В свою новую книгу писательница Ольга Гуссаковская, автор уже известной читателю повести «Ищу страну Синегорию», включила повесть «О чем разговаривают рыбы», «Повесть о последней ненайденной земле» и цикл небольших поэтических рассказов.Все эти произведения исполнены глубоких раздумий о сложных человеческих судьбах и отношениях, проникнутых любовью к людям, верой в них.Написана книга образным и выразительным языком.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.