Переулок капитана Лухманова - [2]
Костик выскочил в прихожую. Натянул там расхлябанные сапожки (без твердой обуви жоску не очень-то попинаешь), вернулся на кухню. Подбросил жоску снова и ударил кирзовой «щекой» правой ступни. Жоска взлетела плавно и послушно, как дрессированная.
«Умница!» Костик ударил снова. И опять удачно! Жоска аккуратно приземлилась на ногу. И снова, снова… Просторный сапожок бултыхался на тощей ноге, но это не мешало точности ударов. Костик подумал, что у него есть шансы сделаться… ну, если не чемпионом, то игроком не хуже других.
Эту победную мысль перебил хлопок наружной двери. Полундра! Наверняка пришла с рынка бабушка Эльза Яковлевна. Костик оглянулся: куда спрятать сокровище? В сумку нельзя: тетя Эля наверняка полезет в нее — проверять, не забыл ли он положить все учебники и тетради. Увидит жоску — ох что будет! «Ты связался со шпаной, которая развлекается хулиганскими играми!»
Нормальных карманов на легоньких штанах не было, а в тесный кармашек у пояса жоска не влезет… Костик в последний миг догадался — сунул жоску в просторное, как ведерко, голенище. Встал навытяжку, будто солдат в ожидании генерала.
«Генерал» Эльза Яковлевна подозрительно глянула поверх очков.
— Ты почему это, голубчик, в сапогах?
— В школу собираюсь!
— Странно. Казалось бы, сначала надевают зимние штаны, а потом уже сапоги…
Костика осенила спасительная догадка.
— А я… я не хочу в зимних. На улице вон как тепло, я подумал, что можно в этих…
— По лету соскучился, — снисходительно заметила Эльза Яковлевна. — Ну что ж… Тогда надень другие чулки: у тебя на колене дырка.
Еще не легче! Станешь переодевать — увидит жоску!
— На других тоже дырки, — выкрутился Костик. — Еще больше…
— Ты вопиющий неряха! (выражение «вопиющий» было у нее любимым). Людмила Григорьевна не успевает штопать…
Людмила Григорьевна была еще одна бабушка — мамина мама. А Эльза Яковлевна — папина. Баба Люда отличалась простотой нрава и деревенскими привычками. А тетя Эля (но ни в коем случае не «баба Эля») до войны жила в Ленинграде, работала в какой-то библиотеке и вся была пропитана интеллигентностью. Она любила говорить: «Я образованная женщина и в любой ситуации знаю, как следует поступать». Бабушки не всегда ладили между собой, но в методах воспитания внука были единодушны. «Людмила Григорьевна, посмотрите, чтобы он не улизнул из угла, пока я хожу за линейкой…» — «Хорошо, Элечка… А ну стой на месте, греховодник!» Линейка была крепкая и несгибаемая, как характер Эльзы Яковлевны.
А мама воспитанием Костика не занималась. Она то и дело ездила с труппой Областной филармонии по ближним городам и селам, выступала с чтением стихов и рассказов. Ездил вместе с мамой и ее «очень добрый знакомый», по имени Эдуард Евгеньевич, «мастер эстрадных жанров». Ну что тут поделаешь? Отец погиб в сорок третьем, при наступлении на Киев, а маме, еще нестарой и симпатичной, хотелось мужского внимания. Костик был не младенец, понимал это. И баба Люда, ее мама, понимала: «Что же ей одинокой кукушкой век вековать…» Тетя Эля поджимала губы, но не спорила.
И Костик привык жить при «дваждыбабушкином режиме». Не всегда это было легко, но… приспосабливался.
А в нынешние дни баба Люда уехала к своей знакомой в Падерино, и Эльза Яковлевна удвоила бдительность.
— Да, ты вопиющий оборванец! Дыра на дыре…
— Я заретуширую ногу в дырке коричневым карандашом…
— Ох, если бы кто-то заретушировал все дыры в моей несчастной жизни!.. Ты пообедал? Я оставляла тебе жареную картошку…
— Конечно, пообедал! — Костик поспешно натянул куцый ватничек и солдатскую шапку с завязанными на затылке ушами.
— А уроки сделал?
— Тетя Эля, ну какие уроки! Завтра уже каникулы!.. Ох, карандаша нет! В школе у кого-нибудь попрошу. Я пошел!
День в конце марта был удивительно теплым. У заборов лезли наружу травинки. Пролетела коричневая бабочка. «Зачем я надел шапку, надо было пилотку». Костик сдернул ушанку, замахал ею, ухватив за тесемки. Замаршировал веселее. Доски тротуара запружинили под сапогами, хлопнули по воде, потому что тротуар пересекал синюю лужу, в которую превратился вчерашний снег. От воды взлетел влажный воздух, цапнул прохладными пальцами за полоски голой кожи над чулками, обмахнул лицо. По луже разбежались солнечные зигзаги.
«Корабельное время, — подумал Костик Удальцов. — Пора…»
Отдельные кораблики любителей-флотоводцев уже и раньше появлялись на лужах, среди ноздреватого снега, но сейчас было ясно, что пришла настоящая парусная пора. Обширные разливы заполняли деревянные улицы от края до края. Понятно, что завтра, в первый день весенних каникул, на воду выйдут целые эскадры. Костик с удовольствием вспомнил кусок сосновой коры, припрятанный под крыльцом еще в февральские дни. Из него получится крепкий корабельный корпус.
До начала второй смены оставалось полчаса. На школьном дворе, между поленницей и длинным сараем, собрался десяток ребят из разных классов — четвертого, пятого, шестого. Развлекались жосками. Лохматые «медузы» разного цвета взлетали и падали, словно старались покрасоваться друг перед дружкой. Но это была лишь разминка. А через минуту шестиклассник Витька Дутов (Дутик), самый главный здесь человек, небрежно сказал:
