Переступить черту - [8]

Каждый из них засунул в просторный рукав рясы по ружью. Половина ружей была заряжена резиновыми пулями, другая — баллончиками со слезоточивым газом.

После этого мужчины натянули на лица черные лыжные маски. Когда они накинули капюшоны, стало казаться, что это не люди, а призрачные тени.

Джек, надевая собственный бронежилет, рясу и черную маску, одобрительно улыбался. Затем он медленно отворил дверь усыпальницы и сказал:

— Пора превратить эти похороны в нечто более веселое.

Когда в церковь вступил почетный караул с гробом, даже у кинозвезды и комедианта Джона Руни перехватило дыхание. После того как люди, несшие гроб, опустили его на постамент и наверху взревел орган, Руни глянул вправо и увидел появившуюся непонятно откуда вереницу монахов в коричневых рясах. Монахи торжественной поступью приближались к алтарю. Еще одна вереница монахов двигалась слева по боковому приделу. Звучание органа достигло крещендо, и монахи замерли у алтаря.

Услышав череду приглушенных выстрелов, едва различимых за раскатами органа, Руни подскочил на месте. И тут со всех сторон заклубился, окутывая все и вся, белый дым. То, что было до этой минуты частью храма, отведенной для особо важных персон, превратилось в подобие танцевального пятачка на рок-концерте: люди вскакивали со скамей и беспорядочно метались, хватаясь друг за друга, пытаясь выбраться в проход.

Руни показалось, что он заметил, как один из монахов целится в эту толпу из дробовика. «Нет, — подумал он и зажмурился. — Не может быть!» А открыв глаза, увидел полицейского в форме, из носа и ушей у него текла кровь.

Орган стих.

Руни охватил страх. Когда музыка смолкла, он совсем уже ясно расслышал отражающийся от высоких каменных стен вопль тысячи голосов.

Какие-то люди только что захватили собор Святого Патрика!

Я пересчитал по головам забравшихся в фургончик детей, и мы отъехали от нашего дома. На часах было восемь сорок одна, у меня оставалось четыре минуты, чтобы добраться до церкви Святого Имени Иисусова, что на Амстердам-авеню. Если я не уложусь в это время, по крайней мере одного из учеников каждого класса сегодня задержат после уроков.

С крыши нашего дома, возможно, и удалось бы добросить бейсбольный мяч до школы, однако каждый, кто знает, что такое Манхэттен в час пик, услышав, что вы собираетесь проехать ни много ни мало два квартала за четыре минуты, может лишь пожелать вам удачи.

Конечно, ребята могли бы дойти до школы и на своих двоих, но именно в эти дни я старался проводить с ними как можно больше времени, хотел, чтобы они чувствовали родительскую заботу. Собственно, единственное, что удерживало меня от сочинения десятка поддельных справок насчет болезни ребенка, была мысль о директрисе школы, сестре Шиле. Я уже столько времени отсидел на скамье в ее кабинете, что воспоминаний об этом моей заднице хватит на всю оставшуюся жизнь.

Детей я подвез к школе, когда до звонка оставалось лишь несколько секунд, и, выскочив из кабины, открыл пошире дверцу нашей семейной машины, фургончика «форд» на двенадцать пассажиров, купленного мною на полицейском аукционе.

— Бегом! — рявкнул я.

Шона едва успела последней проскочить в дубовую дверь, которую сестра Шила уже собиралась захлопнуть и запереть. Я увидел морщинистое лицо старой монахини, глаза у нее были точно два пистолета, взведенных и готовых к стрельбе. Но я нажал на газ — и «форд», визжа покрышками, мгновенно скрылся с места преступления.

Вернувшись домой, я поначалу решил, что у меня нелады с носом: в квартире пахло кофе. Крепким кофе. И не только. Я боялся сглазить удачу, однако избавиться от ощущения, будто на кухне что-то такое пекли, мне тоже не удавалось.

Когда я вошел туда, Мэри-Кэтрин как раз вытаскивала из духовки противень с горячими булочками. Булочками с черникой. А сама кухня! Она просто слепила глаза. Каждая поверхность в ней сверкала, каждая тарелка была чисто вымыта.

— Доброе утро, мистер Беннетт, — сказала Мэри-Кэтрин, ставя поднос на плиту. — А где же дети?

— В школе, — ответил я.

Мэри-Кэтрин удивленно уставилась на меня, потом спросила:

— В какое время они уходят?

— Около восьми, — ответил я, не в силах оторвать взгляд от булочек.

— Тогда я буду приступать к работе в семь, мистер Беннетт. Не в девять.

— Простите, но только меня зовут Майк, вы не забыли? А это…

— Это я подам в конце завтрака. Как вам приготовить яичницу… Майк?

В конце? Я-то думал, что это и есть завтрак.

— Да как-нибудь попроще, — ответил я.

— С беконом или с колбасой?

Обдумывая ответ на ее непростой вопрос, я почувствовал, как завибрировал мой мобильный. Взглянул на экран — звонил босс. Экспресс-доставка дурных новостей началась. Я поднес телефон к уху и сказал:

— Беннетт слушает.

— Слава богу, — пророкотал мой босс Гарри Гриссом. Гарри командует моим отделом, отделом убийств полиции Северного Манхэттена. — Ты уже слышал о случившемся?

— Случившемся где? И с кем? — Должно быть, голос мой прозвучал напряженно, потому что Мэри-Кэтрин, стоявшая у раковины, обернулась и пристально посмотрела на меня.

— Десять минут назад из собора Святого Патрика доносились звуки стрельбы, — ответил Гарри. — Там в это время отпевали первую леди, так что ничего хорошего ждать не приходится.