Переступить черту - [17]

Ну вот, пришлось соврать, подумал он. Пистолета у него не было, но для того, чтобы выжить, необходимо поднять дух людей. Дать им надежду.

— Мы нападем на них, — сказал полузащитник. — Только слово скажи. Нападем.

Аккуратист стоял в будке телефона-автомата и, натянув на руку перчатку, шарил за аппаратом. Да где же эта штука?

В конце концов его пальцы отыскали за стальным ящиком покрытые пластиковой изоляцией проводки. Он подсоединил к ним телефонную трубку. Три недели назад его люди протянули пару телефонных проводов по кабелепроводу, который соединял подвал собора с ближайшим кабельным колодцем, а из колодца провели провода до этого телефона-автомата. Понимая, что любая сотовая и проводная связь с собором будет отслеживаться, они создали собственную линию связи.

Аккуратист взглянул на часы и поднес трубку к уху. Точно в шесть вечера в трубке раздался щелчок — кто-то из находившихся в соборе людей подсоединил к противоположному концу линии обычную батарейку, и линия ожила.

— Ты здесь, Джек? — спросил Аккуратист.

— А где же мне еще быть? Как там все, на твоем конце?

— Когда ты выслал толпу заложников, — ответил Аккуратист, — они растерялись. То же самое с Хопкинсом. Просто поверить не могли.

— Приятно слышать, — сказал Джек.

— А как твои беседы с нашими богатыми друзьями?

— Беседы получились вполне познавательные, — сообщил Джек. — Теперь вопрос в том, останутся ли слуги закона в прежнем обалдении, пока мы будем все это проворачивать.

— Судя по тому, что я видел, — ответил, хмыкнув, Аккуратист, — они будут чесать затылки до следующего Рождества.

Когда я закончил перечитывать запись наших с Джеком переговоров, за окнами командного центра было уже темно. Сидевший рядом со мной Пол Мартелли беседовал с кем-то по телефону. Около десятка других копов работали с ноутбуками.

Мы переправили требования террористов в отдел экономических преступлений ФБР, наши люди обзванивали указанные в таблице номера. Общая сумма выкупа составила около восьмидесяти миллионов долларов.

Для одного человека сумма огромная, но если разбить ее на доли в два с половиной миллиона, она такой уж непомерной не покажется. Просто удивительно, с какой охотой люди вызывались уплатить свою долю. Супруги и родственники знаменитостей давали мне телефоны своих финансистов едва ли не раньше, чем я получал возможность представиться.

Приходилось согласиться с Джеком. Жирные коты действительно были готовы откупиться от неприятностей.

Выйдя из автобуса, чтобы малость проветриться, я с удивлением услышал рокот дизельных генераторов. С полдесятка портативных прожекторов заливали собор ярким светом.

На северо-западном углу крыши универмага «Сакс, Пятая авеню» я заметил снайпера из ФБР. Все это казалось полной дикостью. Обычно здесь прогуливались, взявшись за руки, парочки с детишками. Всем хотелось посмотреть на огромную, нарядную елку перед Рокфеллеровским центром. И улыбающиеся люди, приехавшие сюда со всей страны, пили в кафе какао.

Однако еще большей дикостью была уверенность этих маньяков в том, что они смогут выйти сухими из воды. Как? Каждый сантиметр собора просматривался снайперами. Подвала у него не имелось, уйти через подземный ход было невозможно. Я начал подозревать, что у преступников есть какой-то путь отступления, о котором нам не известно.

Я переминался с ноги на ногу, потирая ладони, чтобы согреться, и тут зазвонил мобильный. Увидев на экранчике номер моего дедушки Шеймаса, я недовольно поморщился. Мне и без него забот хватало.

— Дед, я занят. Что звонишь? — такими словами приветствовал я деда. Не самое сердечное приветствие, однако рождественское благодушие меня в тот миг как-то не переполняло.

— И тебе, юный Микель, тоже приятного и доброго вечера, — ответил Шеймас.

Едва услышав из уст моего ирландского предка собственное имя, произнесенное по-гэльски, я понял, что ничего хорошего ждать не приходится.

— И в особенности желаю тебе научиться по-доброму разговаривать с человеком, который присматривает за твоими несмышленышами.

Глаза у меня полезли на лоб. Дед был самым большим и шумливым из всех ирландцев, какие только существуют на свете. В Америку он прибыл в середине сороковых двенадцатилетним мальчишкой, но при встрече с ним может показаться, что он всего минуту назад слез с ослика — отработав целый день на торфяном болоте. Впрочем, правнуков своих дед навещал исправно. Под его непробиваемой броней из сладких речей крылось сердце, выкованное из чистого золота.

— А где Мэри-Кэтрин? — спросил я.

— Ага, вот, значит, как ее зовут? Нас, видишь ли, друг другу не представили. Почему ты не сообщил мне, что удочерил еще одну девицу?

— Она порядочная девушка, — сказал я. — Ты небось полдня эту фразочку сочинял. К твоему сведению, Мэри-Кэтрин — наша помощница по хозяйству.

— Ага, теперь это так называется? — поинтересовался мой дед. — Будь осторожен, юный Микель. Твоя бабушка Эйлин как-то в воскресный вечер застукала меня на дублинской улице с такой помощницей. И сломала мне хоккейной клюшкой три ребра.

— На дублинской? — переспросил я. — А мне всегда казалось, что бабушка Эйлин была родом из Куинса.