Пересмешник. Пригожая повариха - [80]
Официальное зачисление Чулкова в актеры придворного театра состоялось в марте. Он еще застал во главе театра Сумарокова, через несколько месяцев смещенного с поста директора стараниями придворных недоброжелателей. В июне 1762 года на престол взошла Екатерина II. Для представлений по случаю торжественной коронации театр вместе со двором почти на год переехал в Москву. Здесь Чулков наверняка принял участие в театрализованном сатирическом маскараде «Торжествующая Минерва», устроителями которого были Федор Волков, Сумароков, Херасков, Богданович. В течение трех первых дней масленицы длинный театральный кортеж во главе с Момусом и Бахусом, окруженными толпой сатиров, ездил по городу, исполняя сатирические куплеты о человеческих пороках и дурачествах. Короткие «хоры», сочиненные Сумароковым, оставляли широкий простор для актерской импровизации.
Большой артистической карьеры Чулков не сделал. Его имя не значится ни в одном из списков ролей, относящихся к годам его театральной службы. Вероятно, значительных ролей ему не поручали, он был актером «на выходах». Это не мешало ему ощущать себя равноправным членом театрального братства.
Мы мало знаем о ранних русских актерах. О внутренней, бытовой жизни театра сохранились только случайные сведения. Они, однако, подтверждают, что, как и в позднейшие времена, там не обходилось без соперничества и стычек, подогреваемых вниманием театралов. В рукописном виде до нас дошла эпиграмматическая перепалка Чулкова с актером Соколовым. Соколов посмеялся над появлением Чулкова в «Синаве и Труворе» в роли Вестника, выходящего на сцену всего один раз, чтобы сообщить о смерти героя: «О смерти Трувора ты очень гнусно выл». Чулков ответил ему «превращенной» (то есть переадресованной) эпиграммой, в свою очередь отметив неудачу Соколова в трагедии «Димиза»:
«В оглоблю вышины хоть росту ты имеешь, — отвечал ему Соколов, — Но сколь велик, столь глуп: штиля не разумеешь».
В рукописях сохранились также эпиграммы на других актеров и актрис, не всегда благопристойные, но свидетельствующие, что среди актеров острое слово ценилось высоко и ни за кем не задерживалось. Имя Чулкова попадается и в рукописных сборниках другого рода, рядом с сочинениями небезызвестного И. С. Баркова. Здесь ему приписана «Ода Турову дню» (фомин понедельник, первый после пасхальной недели) и ответ на чье-то послание по поводу этой «оды». Подобная шутливая поэзия для внутреннего употребления пользовалась успехом в кругу литературной богемы.
Отзвуки кружковой поэзии, дружеских и недружественных взаимоотношений проскальзывают позднее в печатных произведениях Чулкова, прежде всего в описаниях простонародных празднеств — масленица, пасха, семик, майские гулянья — которые у него почти всегда завершаются картиной драки, во многом похожей на такие же описания в поэме В. И. Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх». Стихи Чулкова, и даже прозаические его сочинения, сближает с Барковым и с поэмой Майкова о похождениях в Петербурге пьяного ямщика Елеси использование поэтики бурлеска и травести.
Оба эти поэтических приема применялись как комические и состояли в резком противопоставлении стиля и темы. Ощущение смешного, авторской иронии создавалось, например, описанием драки в кабаке слогом оды или высокой героической поэмы, то есть слогом жанров, которые в литературе классицизма воспевали богов, героев, государственных деятелей. В таком травестийном стиле, обращаясь к образам «Илиады» Гомера, объясняется с Мартоной в «Пригожей поварихе» престарелый гусар-подполковник: «Поистине сказать, вы русская Елена, а что сказывают о Венере, то таким бредням я не верю… Избавь меня судьба, чтоб участь несчастного Менелая не воспоследовала со мною». Точно так же, «нахватав несколько разных слов из трагедий и романов», делает любовное признание своей Аленоне Ладон в «Пересмешнике». Наоборот, в других случаях Чулков обращается к бурлеску, и, например, в литературно-сатирической поэме «Плачевное падение стихотворцев» подбирает самые «низкие» слова, описывая, как боги, прогоняют со склонов Парнаса плохих и неумелых поэтов:
«Плачевное падение стихотворцев» направлено, главным образом, против Федора Эмина, нравоучительные романы которого противостояли шутливой, иронической прозе Чулкова; он единственный писатель, нападки на которого ясно и четко прослеживаются в полемических выступлениях Чулкова. Остальные намеки представляют собой насмешки над «плохими писателями» вообще, и их трудно соотнести с конкретными именами и произведениями. Пытались найти у Чулкова выступления против Сумарокова, Хераскова, Майкова. Однако постепенно выяснилось, что Сумароков сотрудничал в журнале «И то, и сё», Чулков одно время у него был писцом, а затем переписчиком у Сумарокова служил племянник Чулкова, Леонтий Иванов; с Херасковым Чулков сотрудничал при издании альманаха «Российский Парнас» (1771); «Елисей» Майкова к тому времени, каким датируется предполагаемая критика на него Чулкова, вообще еще не был написан. Скорее всего, литературные намеки, разбросанные в «Пересмешнике» и по журналам Чулкова, относятся не к известным писателям, сочинениям и ситуациям, волновавшим широкую литературу, а к жизни театрально-литературного кружка, из которого Чулков вышел как писатель.
Впервые в России спустя 250 лет после первого издания в 1778 году публикуется полный свод русских сказок Василия Лёвшина и Михаила Чулкова. Печатавшиеся ранее отдельными вкраплениями в сборники, эти сказки, восхищавшие Пушкина и Жуковского, сами послужили литературной основой множества других сказок и дали массу сюжетов русским сказочникам. В нашей книге представлен полностью 10-томник сказок Лёвшина-Чулкова, вобравший в одну е-книгу почти 3000 страниц печатного текста. Эти сказки рассчитаны на много-много вечеров чтения каждая, они переходят одна в другую и обмениваются своими героями, и вполне могут быть сравнимы с «русской Шехерезадой».
Пересмешник или Славенские сказки (1789, в 5 томах). Эти выдуманные автором "сказки" не имеют никакого отношения к русским или шире — славянским народным сказкам, а представляют собой сочинения автора в духе экспромтов XVIII в., вроде трудов Свифта или Руссо.
«Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины.» — первый русский роман, книга редкая, зачитанная, дошедшая до нас едва в нескольких экземплярах. Повествует она о судьбе одинокой молодой женщины, волей обстоятельств ставшей на скользкий путь авантюристки. Героиня романа Мартона, вдова убитого в Полтавской баталии сержанта, оставшись в нищете, вынуждена обратиться к своему единственному капиталу — красоте и молодости. Стремясь к успеху, к обогащению, она неразборчива в средствах: плутует, лжет, обманывает и обкрадывает своих любовников, твердо помня, что покой и почет обеспечивают только деньги.
В некоторой части света, где обитают или обитали волшебницы, некто человек молодой свел короткое знакомство с оными и, по легкомыслию своему, в один миг превратился в лошадь и многие приключения в сем виде претерпел.
Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.
Забота благородного виконта Десфорда о судьбе юной Черри Стин неожиданно перерастает в страстную любовь. Но на пути к счастью встают родственники Черри, и в результате Десфорд рискует лишиться и любимой, и своего состояния. Удастся ли виконту преодолеть все препятствия, вы узнаете из романа «Крошка Черити».
Желая вернуть себе трон предков, выросшая в изгнании принцесса обращается с просьбой о помощи к разочарованному в жизни принцу, с которым была когда-то помолвлена. Но отражать колкости этого мужчины столь же сложно, как и сопротивляться его обаянию…
Начало XX века. Молодая провинциалка Анна скучает в просторном столичном доме знатного супруга. Еженедельные приемы и роскошные букеты цветов от воздыхателей не приносят ей радости. Однажды, пойдя на поводу у своих желаний, Анна едва не теряется в водовороте безумных страстей, но… внезапно начавшаяся война переворачивает ее жизнь. Крики раненых в госпитале, молитвы, долгожданные письма и гибель единственного брата… Адское пламя оставит после себя лишь пепел надежд и обожженные души. Сможет ли Анна другими глазами посмотреть на человека, который все это время был рядом?
Даже лишившись родины, общества близких людей и привычного окружения, женщина остается женщиной. Потому что любовь продолжает согревать ее сердце. Именно благодаря этому прекрасному чувству русские изгнанницы смогли выжить на чужбине, взвалив на себя все тяготы и сложности эмиграции, — ведь зачастую в таких ситуациях многие мужчины оказывались «слабым полом»… Восхитительная балерина Тамара Карсавина, прекрасная и несгибаемая княжна Мария Васильчикова — об их стойкости, мужестве и невероятной женственности читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Кто спасет юную шотландскую аристократку Шину Маккрэгган, приехавшую в далекую Францию, чтобы стать фрейлиной принцессы Марии Стюарт, от бесчисленных опасностей французского двора, погрязшего в распутстве и интригах, и от козней политиков, пытающихся использовать девушку в своих целях? Только — мужественный герцог де Сальвуар, поклявшийся стать для Шины другом и защитником — и отдавший ей всю силу своей любви, любви тайной, страстной и нежной…