Переселение. Том 2 - [32]

Капитан Исакович нахмурился.

Их домишки в Хртковицах, в Среме смотрели в лес, над очагом висел медный котел, а в окна его дома в Темишваре заглядывали кусты дикого орешника, выходили они к конюшне.

Правда, жены, сенаторские дочери, заставляли их ночевать в комнатах, но Исаковичи при первой же возможности спали под открытым небом, под навесом, на лежанке или колоде.

Юрат обычно говорил, что когда он спит с женой, ему снится, будто он задыхается в перьях.

Гусар оставил Павла сидеть в венской гостиной и ждать хозяев.

Комнаты в доме располагались анфиладой. Когда наконец двери отворились, Павел увидел не Божича, а церемонно вплывающую Евдокию.

Она была очень хороша в черном шуршащем шелковом кринолине с желтым поясом и открытой грудью, еще краше, чем шесть недель тому назад. Ее большие глаза лихорадочно блестели.

Павел внезапно почувствовал нежность к этой женщине, ему захотелось ее обнять.

Ведь она его жена!

Но она вырвалась, язвительно заметив: вероятно, капитану известно, что в доме она не одна. Божич в школе верховой езды графа Парри, неподалеку отсюда, и каждую минуту может вернуться. Пусть капитан сядет и объяснит, почему он уехал из Вены не простившись и почему вдруг опять здесь появился. Где он был и почему не дал о себе знать, если не ради нее, то хотя бы ради приличия. В чужом доме она случайно узнает о его отъезде, а потом и о возвращении.

— Я искала вас в трактире, — добавила она тише. — У вас манеры кучера.

Все было испорчено.

Исакович обиженно заметил, что от него мало что зависит.

Он солдат, а приказ есть приказ, никто у него не спрашивает, хочет он ехать или нет и когда думает возвращаться. А раз так, то не лучше ли бежать без оглядки. Зачем казниться, если ничего изменить нельзя?

В его семье, отозвалась на это Евдокия, должно быть, странные понятия о любви и женщине. Видимо, капитан, как ей говорила Фемка, привык лишь к романам с горничными.

Евдокия сказала: «К кухарочьей любви!»

Исакович вспылил, но, овладев собой, с грустью пояснил, что ездил он по делам военного свойства. Был в Митровице. Потом в Граце. И при всем желании отложить поездку не мог.

— Я слышал, что Божича освободили и он вернулся домой. Потому и не хотел мешать семейному счастью и радости.

— Я поехала бы с тобой, пусть даже и по служебным делам, если бы ты дал мне знать, когда едешь. Я с радостью провела бы день-другой в Граце, хотя никогда там не была и не собиралась быть. Тем более, что в Вуковаре у меня живет тетка, госпожа Ракич. Я так надеялась, что это лето станет самым прекрасным во всей моей жизни, а ты превратил его в ад, в бессонные ночи и позор. Теперь я знаю, что значит обмануться в своих надеждах.

И она язвительно добавила:

— А все-таки я добилась в Визельбурге того, чего хотела!

Исакович, пытаясь ее образумить, сказал, что ездил секретно.

Но она лишь зло заметила, что многие офицеры ездят секретно и это не мешает любимым их сопровождать. Она бы тоже поехала секретно.

Тут Исаковичу почему-то взбрело в голову сказать, что послали его неожиданно, расходы предстояли большие. А он, откровенно говоря, в ту пору был не при деньгах. Не имел даже времени толком собраться.

Но и на это г-жа Божич сердито возразила:

— Нельзя таить подобные вещи от тех, кого связывают узы любви. Я с удовольствием пополнила бы ваш кошелек, капитан!

Исакович вскочил:

— Хватит об этом!

Он пришел к Божичу объясниться, так как не намерен скрывать случившееся.

Если она уверена в своих чувствах, пусть вернется к отцу.

Как только он узнает, что она оставила мужа, он приедет за ней.

Он никогда не бросит ее с ребенком под сердцем.

Правила чести не позволят ему так поступить.

Евдокия испуганно поднялась и, тяжело дыша, стала умолять его молчать и ни в коем случае ничего не говорить Божичу. Напротив, она надеется, что он будет свято хранить их тайну. Если же со временем она и решится на это, она сама знает, что сказать мужу, но покуда еще рано. Сейчас она не может оставить Божича.

Лето уже кончается, но в Вене и осень хороша.

Если бы только капитан послушал ее, они могли бы отлично провести осень в ее доме. Наслаждаясь любовью. Божич на днях уезжает с генералом Монтенуово. А Теклы нет дома.

Надо немного подождать, месяц, два — сейчас она не в состоянии признаться мужу. Он только что освобожден, ему удалось обелить и свою и ее честь. Не хочется ей позорить и старика отца, Деспотовича, который думает, что она счастлива, а жизнь в нем едва теплится.

— Раз так, — поднимаясь, грустно сказал Павел, — значит, все остается, как есть. Я ухожу, а вы скажете мужу, что, мол, я заходил и ушел по срочному делу. Если нужно, он может меня отыскать в трактире Гульденперга. На днях я покидаю Вену навсегда, и между нами все будет кончено. Желаю счастья. Не думаю, чтоб мы еще когда-нибудь встретились. Я уезжаю в Россию. А туда нелегко добраться.

Евдокия неподвижно сидела перед ним, озаренная зеленым светом, лившимся из сада, смотрела на него не только со злостью, но, как ему казалось, с ненавистью и нервно ударяла сандалией по кринолину. (Сандалия была золотая, такую Исакович еще никогда не видел.)

— А что вы скажете, капитан, — спросила она тихо, — если у меня будет ребенок? Что будет со мной?