Переселение душ - [71]

— Уилли, милый, — вдруг сказала она, — у нас должна быть бочка солонины, немного подпорченная морской водой. У тех, кто оказывался на необитаемых островах, эта солонина обязательно была.

— Это верно, — согласился Уильям. — Она остается после кораблекрушения. Эти люди в результате кораблекрушения лишаются своих родителей. Но бочка с солониной трогает их гораздо больше чем гибель родителей. Впрочем, нам не имеет смысла жаловаться на свою участь. У нас нет ни грамма солонины и ни капли соленой воды, чтобы попортить ее.

— У нас и кораблекрушения не было, — вздохнула Изобел. — Когда оказываешься на необитаемом острове, обязательно имеется разрушенное судно, навеки застрявшее на коралловом рифе поблизости, как пишется в книгах. И это очень полезно: ведь кораблекрушение приносит не только солонину, но и много всего другого, от подъемных механизмов до зубочистки. Все это добро вымывается волнами из каюты капитана, а на следующее утро море благополучно доставляет его к вашим ногам.

— Да, я знаю о кораблекрушениях. А если начинаются приливы, то можно получить бесплатно даже целый фургон.

— А ты знаешь, какие животные водятся на необитаемом острове? Дикие! Но не очень. Когда Джордж или кто-нибудь из его семьи, кому он прикажет это сделать на необитаемом острове, укрощает их, они быстро становятся послушными. Например, Джордж находит гиппопотама и ухаживает за ним. Приручение происходит не сразу, звери сначала боятся и не слушаются, но к концу недели Джордж уже ведет всех гуськом, впрягает в экипаж, который достается ему после кораблекрушения, а первой в упряжи шествует игуана[7].

— Игуана? А что это за зверь?

— Не имею ни малейшего представления. Просто я недавно наткнулась на это слово в каком-то романе про необитаемые острова. Но мы не встретили тут ни одного животного. Здесь нет ни темною дремучего эвкалиптового и оподельдокового леса с висящими на ветвях обезьянами, которые объедаются плодами хлебного дерева, желе из гуавы, зрелыми бананами. Ах! Этот остров ничего общего не имеет с необитаемым островом, и я жду не дождусь, когда мы покинем его.

— Час от часу не легче! Ведь тебе только что хотелось остановиться здесь надолго.

— Хотелось, — согласилась Изобел. — Но остановка остановке рознь. Есть остановка желанная, а есть вынужденная. Так что надо собрать очень много папоротника, чтобы разжечь костер.

Уильям чиркнул спичкой. Сухой папоротник вспыхнул, и в воздух вознесся столб дыма. Но с материка в ответ не подали никакого сигнала. Изобел протерла глаза, чтобы лучше увидеть лодку, которая направляется прямо к ним, но лодка так и не появилось. Постепенно до них дошло, что огонь либо не заметили, либо не поняли, что он значит.

— Это мне не нравится, — сказала нетерпеливо Изобел. — Уже почти семь часов, и я умираю от голода и усталости.

— Какой же я дурак! Зачем позволил тебе мучиться с папоротником? — сказал Уильям. — Но, возможно, твой дымовой сигнал заметили и люди уже находятся на пути к нам, а пока мы сделаем самое разумное, что можно в этих условиях.

И Уильям полез в корзину с провизией.

— Они на пути к нам? Если это так, то они уже давно были бы здесь. Ты же сам сказал, что мы не выберемся отсюда раньше чем завтра. А мне кажется, что и завтра мы здесь проторчим. По ночам ужасно холодно! Но ладно, не будем об этом думать, все равно не поможет. Зря я тебе позволила все это устроить.

Усталость, голод, разочарования постепенно проводили разрушительную работу в сознании Изобел.

II

— Правильно мы сделали, что взяли с собой молоко. Всякий нормальный человек, собираясь на пикник, берет с собой много молока, — рассуждал Уильям, открывая бутылку. — И правильно поступает. Молоко полезно для здоровья. Это ценный продукт питания. Если есть молоко, то голодным не останешься.

— Кто тебе сказал, что молоко — это продукт питания?

— Врачи.

— Ну и пусть они так говорят. А я тебе говорю, что молоко — это не продукт питания. Это напиток. Его пьют, а не едят. Как он может быть пищей?

Уильям, добродушный и слабовольный парень, не желая спорить со своей дамой, согласился с ней и добавил, что доктора, были, вероятно, не правы, они ошибаются довольно часто.

— Молока осталось немного, — сказал он, — не больше чайной чашки. Я никогда не пью молоко просто так, а только добавляю его в чай. Иначе можно заболеть. И многие так считают.

— А я видела, как ты его пьешь.

— Никогда так не делаю. Но, к сожалению, мы выпили весь чай за ужином. Кажется, мы тогда много чего подъели. Осталось еще немного печенья. А масла — сколько угодно.

— Сколько печенья на каждого?

— Я не собираюсь портить им себе аппетит перед обедом.

— Не будет у нас никакого обеда, — сказала Изобел очень грустно.

— Через два-три часа мы пообедаем, — уверенно заявил Уильям. — Мы выберемся с этого проклятого острова так или иначе. Не унывай, Изи!

Изобел выдавила из себя улыбку. Она позволила себе убедиться в том, что выпила все молоко и съела все печенье, и ее замучила совесть. Изобел была хорошей девушкой, и, как правило, совесть у нее чаще всего бездельничала. Но порою совесть находила себе работу. Правда, такое рвение не всегда одобрялось. А сейчас совесть подала свой робкий голос, и Изобел проворковала: