Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка - [34]

А вскоре после этого в русской ежедневной газете появился большой заголовок: «Советский шпион разоблачен». На фотографии мы узнали одного из пропавших членов нашей редколлегии. В статье сообщалось, что Тяньцзинь стал центром международных шпионских организаций.

«Ну вот, — заметила мама за ужином, — значит, наш дом служил местом встречи международных шпионов. Но кто за кем шпионил? Издательство — немецкое, и все эти люди попали к нам через издательство. Немцы сотрудничают с японцами, а советские всегда ловят рыбку в мутной воде».

Профессор Чепурковский заверил нас, что понятия не имел о том, что редакционная коллегия интересовалась чем-либо, кроме журнала. «Конечно, — добавил он задумчиво, — их всех порекомендовали издатели. Но зачем?»

Как я позже узнала, в 1935-1936 годах Тяньцзинь действительно был местом бурной подпольной деятельности. В это время знаменитый авантюрист и двойной агент Тре-бич-Линкольн сделал этот город своим «опорным пунктом». Он выдавал себя за буддистского монаха. Высокий представительный человек с бритой головой в развевающихся монашеских одеждах, он ходил по нашим улицам в сопровождении небольшой группы учеников. Я иногда их видела во время своих прогулок в парке старого русского квартала. Требич-Линкольн снимал большой дом в дальнем углу парка. Дом был заброшенным и явно требовал ремонта. Ученики выглядели бледными и слабыми. Их всех окружала какая-то тайна. Однажды ночью отца срочно вызвала полиция, чтобы помочь группе женщин, умиравших, как казалось, от голода. К нашему немалому удивлению, они оказались «учениками» Требича!

Эти восемь женщин были из Бельгии, они последовали за Требичем-Линкольном в Тибет и потом в Китай в поисках «глубинного смысла жизни». Они отдали ему все свое состояние и согласились на монашескую аскетическую жизнь, включая обет молчания. Они жили в нищете и голодали в этом огромном доме, пока Требич-Линкольн совершал одну из своих очередных таинственных поездок. Женщин отвезли в больницу, связались с бельгийским консулом, и скоро их отправили на родину.

Вскоре после этого эпизода Требич-Линкольн вернулся в Тяньцзинь и нанес визит моему отцу. Он поблагодарил его за услуги и полностью оплатил счет. На отца этот странный человек произвел большое впечатление, и отец пригласил его остаться на ужин. Я сидела напротив него за столом и понимала, почему бельгийки последовали за ним в Тибет. Этот человек с бритой головой, глубоко посаженными горящими темными глазами, худым телом в буддистском одеянии и с изысканной британско-европейской речью был неотразим. Меня заинтриговало это странное сочетание религиозной позы, мессианского напора, мании величия и беспринципного авантюризма. Это был действительно очень опасный человек. Недавно я прочитала его биографию, написанную Бернардом Вассерстайном, «Тайные жизни Требича-Линкольна ». Кажется, он был венгерским евреем, дважды сменившим религию и основавшим собственную буддистскую секту. Он был членом британского парламента и немецким шпионом в период обеих мировых войн. Когда я его встретила, странствования забросили его в Китай, где он стравливал китайских военачальников друге другом и в конце концов дождался и приветствовал японских захватчиков. Вассерстайн называет Требича-Линкольна «маниакальным мессией», претендовавшим на то, что свою власть он получил «свыше». Все это казалось очень интересным, но я была рада, что после того ужина мы больше никогда его не видели.

Когда задумывался наш русскоязычный журнал, японцы закрепили свои позиции в Маньчжурии и подошли к осуществлению главного плана — завоеванию Китая. Это угрожало колониальным интересам, а Гитлер в это время готовился к нападению на Европу. Немецкое издательство вполне могло служить прикрытием, а русский журнал и наш дом — местом встречи их агентов. Шпионили ли члены редакционной коллегии и за нами? Или просто использовали нас в своей игре? Журнал перестал выходить после шестого номера, и вся эта история меня порядком деморализовала.

К счастью, в это время уже существовал человек, который мог мне помочь. Это был очаровательный русский юноша, его звали Толя. Я встретила его еще в Харбине, а теперь он жил в Тяньцзине с матерью и младшей сестрой. Его покойный отец был крупным банкиром в дореволюционной России, а после революции сумел добраться с семьей до Китая. Это были милые люди, принадлежавшие к высшему обществу и совершенно неприспособленные к эмигрантской жизни. Толя был прекрасным товарищем, начитанным, чутким, умеющим хорошо выражать свои мысли. Мы подолгу гуляли, он водил меня в кино (тогда я обожала Грету Гарбо). Мы никогда не говорили о таких прозаичных предметах, как работа, деньги или наши шансы на выживание: мы прятались от реального мира, искали безопасное убежище, место, где можно было побыть одним, в покое, с нашими книгами, музыкой и мечтами. Мы оба испытывали глубокое отчаяние из-за неумения действовать перед лицом неопределенного будущего.

Я настаивала на чисто дружеских отношениях, а бедный Толя, как ни старался, не мог справиться со своими чувствами. И опять я услышала то же отчаянное объяснение в любви.