Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка - [24]

Идея освобождения родины от коммунистов импонировала многим русским эмигрантам, и престиж и популярность фашистской партии возрастали. Не приходится и говорить, что японское командование преследовало собственные цели и часто использовало молодых русских фашистов в качестве исполнителей сомнительных операций. Некоторые русские интеллектуалы в нашей общине, поддерживавшие фашистские идеи, были сторонниками теорий Муссолини о корпоративном государстве. Два влиятельных профессора-юриста, у которых я слушала лекции, считали, что фашизм позволит определить экономическое и политические будущее России.

В то время я мало обращала внимания на местную политику. Я честно заучивала заданный материал, получала хорошие отметки и вела все тот же мне привычный, скучный образ жизни: ежедневные длинные поездки в институт и обратно.

Среди преподавателей Юридического факультета было несколько выдающихся профессоров, попавших в Харбин в результате неожиданных поворотов русской истории. Я помню лекции блестящего петербургского юриста, профессора Н.В. Устрялова, который, несомненно, занимал бы какой-нибудь высокий министерский пост в царской России, если бы она продолжала существовать. Профессор был импозантным, а его лекции намного превосходили уровень большинства студентов нашего провинциального института. Этот красноречивый, обладающий даром убеждения оратор возглавлял политическое движение «сменовеховцев», пересматривавшее октябрьский переворот в новом свете и призывавшее к объединению «старой» и «новой» России.

Не многие разделяли политические теории Устрялова, но его полемические статьи, исступленно пророчествующие о том, что великая русская революция «выметет и очистит мир», часто публиковались в русской эмигрантской печати. Теперь, после долгого периода коммунистического правления, мир не принимает «великую русскую революцию», принесшую всем только беды и разорение. Сам же Устрялов разделил судьбу многих своих современников: он и его семья исчезли в одном из советских концлагерей.

Выделялся среди преподавателей и профессор Валентин Александрович Рязановский, специалист по китайскому и монгольскому праву. Его жена, Нина Федоровна, описала жизнь эмигрантского Харбина в своих романах, а двое их сыновей, Николай и Александр, позже стали ведущими американскими историками.

Слушая курс русской истории, я заинтересовалась Московским государством XV века. Я много читала и написала курсовую работу на эту тему, и профессор поставил мне за нее высокую отметку. Любила я и экономику, главным образом, думаю, потому, что «романтизировала» своего преподавателя. Это был худой близорукий человек, немного заикавшийся, проводивший многие часы в библиотеке, согнувшись над книгами. Трагическая фигура...

Несмотря на длинный путь от дома до института и общее беспокойство за судьбу города, я получала хорошее образование и вовсе не была несчастной. В первые годы учебы, однако, у меня было мало друзей. Молодые люди, изъявлявшие желание проводить меня после вечерних занятий, обычно отказывались от этой идеи, узнав, где я живу. Длинный путь пешком от конечной остановки трамвая до дома таил опасности. Несколько раз ко мне приставали пьяные японские солдаты, и я должна была спасаться бегством. Порой я слышала, как в мою сторону стреляют.

На третьем курсе я познакомилась со студенткой Анной Гинзбург, и дружба с ней продолжается по сей день. Дочь известного юриста, она тоже стала юристом и работала сперва в Шанхае, а потом адвокатом в Австралии, где в конце концов и поселилась. Я навестила ее в Сиднее в 1989 году; Анна, счастливая бабушка четырех внуков, только что получила докторскую степень по антропологии. А тогда, в Харбине, Аня и я подолгу гуляли по городу и серьезно разговаривали о жизни, учебе, науке и нашем будущем. Обе мы были привлекательными девушками, но мужчин в нашей жизни не было. Любопытно, что мы даже никогда не говорили на темы любви, ухаживания, замужества.

После отказа отца от советского гражданства я больше не была вхожа в советскую общину Харбина и могла свободно знакомиться с когда-то запретной жизнью Харбина эмигрантского. Так, я узнала о литературном обществе

«Чураевка »[ 4 ], собиравшемся в здании YMCA[ 5 ]. Эта организация, основанная американскими миссионерами в Китае, немало сделала для русских эмигрантов. Она предоставила обществу «Чураевка» возможность регулярных собраний, поддерживала русскую школу и циклы лекций по русской культуре. На собраниях «Чураевки» молодежь могла встречаться и общаться с интеллектуалами разных политических убеждений.

В Харбине, кроме приверженцев традиционных направлений славянофилов и западников, существовала и сильная группа сторонников евразийской исторической школы, так называемые «евразийцы», во главе которых стоял известный писатель Всеволод Иванов[ 6 ]. Были еще «сменовеховцы» Устрялова, поклонники фашизма итальянского типа и последователи русских религиозных философов (таких, как Семен Франк, Николай Бердяев, Николай Федоров). Нередко эти собрания переходили в жаркие споры между сторонниками разных политических или культурных направлений. В центре интересов всех этих групп стоял вопрос: «Куда идет Россия?»