Перерыв на жизнь - [8]

У подъезда их ждет «Майбах».

Круто. Красиво жить не запретишь. Так вот на чем Гера сегодня прикатил, потому она и не узнала, что дома ее ждут гости.

Номера джипа Рада запомнила. «ЕК 666 Х». Ну, разумеется. «Еду Как Хочу».

— Ты выбрал место, или я могу предложить свой вариант?

— Конечно, — кивает Артём. — Мы может поужинать там, где хочется тебе. Мне все равно, — на губах сверкает усмешка, —

можем и в подъезде пива попить.

Рада ухмыляется, при этом пребывая в полной уверенности, что Гера говорит это совершенно серьезно. Это в его духе.

Ладно, сегодня она точно не намерена проверять его на вшивость. Ресторан так ресторан.

Она называет ему место и получает согласие.

Водитель мягко и уверенно трогает машину с места.

Конечно, Гергердт ляпнул про подъезд для острого словца. Но в голову лезут воспоминания из детства. Не раз она видела

его сидящим на лестнице. Он ждал Кучку с работы, — мать тогда уже умерла. Наверное, ключи потерял от квартиры. Так она

тогда думала.

Гораздо позже Рада узнала, что ключей у Геры не было. Он приходил со школы в обед и до вечера слонялся на улице. Или

сидел в подъезде. Она стала звать его к себе. Он не хотел, упрямо отказывался, а потом согласился, — все-таки сидеть в

комнате на кровати удобнее, чем в подъезде на ступеньках лестницы. Рада наливала чай, делала бутерброды с колбасой и

сыром, и была самая счастливая. А он смеялся и решал ей задачки по математике. Но однажды мама пришла раньше и

застукала Артёма у них дома. Случился скандал. Потом Рада долго плакала. Ей было ужасно стыдно. Но не за то, что она

привела в дом Геру, а потому что Гера все слышал. Не мог не слышать: мама отчитывала ее в соседней комнате. С тех пор

он не переступал порог их квартиры. С тех пор Рада стала дружить с ним еще теснее. А Гера стал давать ей еще больше

ирисок. Они из ее карманов не выводились.

Поэтому взрослая Рада прекрасно понимала, почему Гергердт вот так запросто ворвался в ее жизнь, пришел к ним в дом.

Нагло. Без страха и сомнений. Да, он уже не тот мальчик. Мужчина. Опасный, властный, влиятельный. Но он пришел, потому

что гордость и уязвленное самолюбие не имеют возраста, не знают времени.

— Гера, — вдруг говорит она, — дай ириску. Смотрит ему в лицо.

А Гера смотрит вперед, лезет в карман пальто и вытаскивает оттуда ириску.

— Гера, — хохочет она, — эти дрянные конфеты портят зубы. — Разворачивает конфету и сует в рот. Сто лет не ела ириски,

забыла, какие они на вкус.

— У меня хороший стоматолог, — режет невозмутимостью.

Дружинина давится смехом, прикрывает рот ладонью и отворачивается к окну.

Он думает, чтобы успокоиться. А она это делает, чтобы он не заметил набежавших слез.

Артём позволяет ей выбрать ресторан, но место, куда они сядут, он определяет сам.

Им достается круглый столик. С круглым диваном. Ей было бы намного удобнее, если бы они сели друг напротив друга, но

Гере удобнее сидеть рядом с ней. Не в такой, конечно, близости, чтобы толкать друг друга локтями, но все равно рядом.

— Я с работы и очень голодна, — сообщает Рада, лениво бегая глазами по строчкам меню. — Ну просто очень. Гера, ты

любишь рыбу? Что ты любишь? — спрашивает, не глядя на него.

— Я все люблю. — Он не спешит. Он еще не открывал папку. Он пока смотрит по сторонам, оценивая публику и обстановку.

— И устрицы? — так же, не поднимая взгляда. — Я не люблю устрицы. Аристократический деликатес, да. Но я их не люблю,

не мое это, не понимаю я их. А ты, Артём, любишь устрицы? Или ешь их, потому что носишь пальто от Бриони? — Теперь

смотрит на него лучистыми зелеными глазами.

— Я не люблю устрицы, — признается он и открывает меню.

— Так, я готова сделать заказ. Я буду цезарь и пасту с морепродуктами. И апельсиновый фреш. А с десертом мы потом

определимся. Мы же дойдем до десерта?

— Хотелось бы. Очень, — многозначительно говорит он. — Вино. Какое ты будешь вино?

— Никакое. Я не пью.

— Совсем?

— Крайне редко. И сегодня точно не повод.

Они делают заказ. Им тут же приносят сок и вино (Гергердт просит для себя сухое красное), потом закуски.

— Артём, где ты учился?

Рада достает сигареты и кладет пачку на стол. Те самые Richmond Cherry. Не тонкие, а обычные. Достаточно крепкие.

Гергердт попробовал их, скурил одну сигарету.

На ее вопрос он отвечает улыбкой и некоторое время молчит.

— Я закончил филфак. — Наслаждается ее недоумением. — Это так удивительно?

— Нет. Но мне очень трудно вписать тебя в филфак, — говорит Рада и тут же думает, что вряд ли вообще сможет куда-

нибудь вписать Геру.

Никак не может она представить, чтобы Гергердт увлеченно чем-то занимался. Несмотря ни на что она не может себе это

представить.

— То, что я закончил филфак, как-то мешает мне употреблять мат? — понимая, что ее смущает, спрашивает прямым

текстом.

— Не думаю, что тебе вообще что-то может помешать.

— Я три иностранных языка знаю, и что? Это у меня должно быть на роже написано? А мне просто нужно их знать, у меня

бизнес за границей, вдруг меня на*бывают, задолбаешься с собой переводчика таскать. Но русский язык я люблю. Потому

что душевный он. А какая русская душа без мата?

— Да, вижу, душевно все у тебя.