Перерождение (история болезни). Книга вторая. 1993–1995 гг. - [17]

Первый, подумал я, видимо, босс, второй – кассир, третий – на подхвате, прихлебатель. Я оказался как бы в первом ряду партера – прямо перед сценой, где началась какая-то пьеса Островского…

Босс распечатал большую бутыль «Пепси» и поставил на стол еще 5 бутылок пива. Прихлебатель сбегал за стаканами. Босс налил два стакана – себе и кассиру и жадно выпил. Налил еще. Прихлебатель тоскливо ждал, когда же нальют и ему. Кассир пил мелкими глотками, продолжая считать. Периодически переспрашивал: «Кофточек было 10 или 11 блоков?» «Колготки тот толстый отдал за 100 или за 110?» И выяснив, замолкал. Наконец дали попить и прихлебателю. Открыли пару бутылок пива, развернули в замасленной бумаге курицу и, разорвав ее на куски, стали жевать их, заедая хлебом и запивая пивом. Чавкали, утирая рукой жирные губы и щеки. Осмелел и прихлебатель, взбодренный пивом, пристроился к курице, совсем уж подвинув меня на полке. Кассир успокоился, ел курицу медленно, выкидывая косточки на стол. Босс смеялся, громко вспоминая каше-то удачные моменты их предприятия.

Кассир, насытившись, вытянул ноги в грязных потных носках, уперся в мою полку и склонился на баул. Прихлебатель уже без помех доедал куски, обгладывал кости, допивал оставшееся, икал, хихикал. Он осмелел, стал говорить громко, подравниваясь к блаженствующему боссу. Но тот вскоре цыкнул на него, приказав вынести мусор и прибрать стол. Босс полез на верхнюю полку и улёгся среди тюков. Кассир разместился внизу, посреди баулов. Залез наверх и прихлебатель. К 10 вечера все они дрыхли.

А утром шустренько встали и вновь, переругиваясь, взялись на свежую голову пересчитывать товар и свою долю прибыли, договариваясь, как доложить обо всем неведомому Главному боссу. Вытащив в Саратове свое барахло, они заполонили половину перрона.

Все – точно по А. Н. Островскому. Те же типы, то же неравенство и зависимость. Это – наш «средний класс». Класс выживающих, копящих помаленьку деньгу, – опора и надежда Гайдара, Шумейки, наших, саратовских идеологов рыночного счастья.

В номере «Советской России» от 8.10.1994 г., пришедшем по почте в мое отсутствие, в статье Ю. Власова, который уже опубликовал несколько талантливых разоблачительных статей в «Правде», я нашел такие строки: «Свобода домашнего животного всегда ограничивается миской, которую выставляет хозяин. Есть свобода, очень много свободы, но экономическое бесправие превращает ее в ничто…»

* * *

14 декабря. Письмо из Хабаровска от старого друга и однокашника по Академии Александра Михайловича Шугаева. «Прежде жили и имели какую-то перспективу. Если не для себя, тo для своих близких, для друзей. Была уверенность в завтрашнем дне, была надежда. Теперь это разрушено. Боязно даже за будущее Родины, хотя это понятие сегодня звучит как-то расплывчато и в обиходе, в средствах массовой информации практически не применяется. А для военного человека? Что и кого защищать? Похоже, что сегодня в армии могут служить только наемники за хорошую плату, без идеи, без морально-нравственной базы.

Социально-политическая ситуация в нашем регионе примерно такая же, как и у вас, в Саратове, а может быть, и острее. Дальний Восток в промышленно-экономическом и социальном планах развивался односторонне – в интересах обороны. Сфера всестороннего обеспечения – продовольствие, промтовары – в основном была завозной. Не развивался и топливно-энергетический комплекс. А теперь завозить все это с запада страны дороже, чем закупать за границей. Но чтобы закупать, надо что-то продавать, ибо бюджетные обязательства Центр не выполняет, но требует в свою казну львиную долю налоговых сборов. Краю нечем платить за привозимый уголь, нефть и бензин. ТЭЦ постоянно лихорадит из-за нехватки топлива. Существует угроза остановки и замерзания города!

Крупные предприятия, не говоря уже об оборонных, или вовсе остановлены (из-за так называемых взаимных неплатежей), или работают на 1/3 своей мощности, а то и вовсе только отдельные цеха. На Амурстали рабочие не получали зарплату уже 6 месяцев, начали голодовку. В общежитиях – случаи голодных обмороков… А цены здесь выше ваших в 2 раза. От наводнения пострадали южные районы: поля смыты, сено тоже, разрушены дороги и жилье. Полноценной помощи нет (каждый умирает в одиночку). Учителям, врачам зарплату не выдают длительно: деньги мобилизованы на оплату топлива, чтобы город не замерз…

Блаженствуют торгаши и жулики, воры в различном обличье и разного уровня. Да еще банкиры, которые крутят деньги из воздуха, ибо инвестирование в производство минимальное, в основном – в торговлю. Нет производства – нет налоговых поступлений, нет денег для социальной сферы. Сокращается коечная емкость больниц и т. п. Будущее надежды не сулит, вероятнее – ухудшение во всем. Коммунальное хозяйство города дышит на ладан, работает только на аварии, плановой работы нет (нет средств, нет материалов).

Подавляющая часть населения занята огородами, но и тут узкое место – транспортное сообщение (сокращается автобусный парк, стремительно растут цены на билеты в автобусах и теплоходах – для переезда на левый берег Амура). У многих огороды за рекой.