Перерождение (история болезни). Книга четвертая. 2003–2004 гг. - [29]

Больницы и поликлиники в плачевном состоянии, техника изношена, производство ее прекращено, лекарства импортные, а цены на них запредельные. Обычное дело: рядовое лекарство обходится в размер пенсии. Какой же первый шаг к спасению? Первый шаг – взглянуть правде в глаза и понять, что в ы м и р а н и е русских – вовсе не метафора, это наша реальность, и идет этот процесс намного быстрее, чем кажется».

* * *

В проблеме участия РКРП-РПК в едином избирательном блоке с КПРФ победил прагматизм компромисса, если он будет доведен до конца.

Когда в партийные решения входит расчет и дипломатия, именуемые компромиссом, возникает возможность разрушения единства партии. В течение 10 лет РКРП подвергалась непрерывным издевательствам со стороны центрального и местного руководства КПРФ, а теперь мы изображаем, что идем вместе. Нужно быть очень сильными, чтобы вступать в компромиссы. Лечение не должно быть (стать) тяжелее болезни. Слабую партию компромисс может задавить.

* * *

Мы стареем так же быстро, как быстро растут наши внуки. Пусть растут, но нам то зачем спешить?

* * *

Дядя Вадим, сосед по бараку на ул. Красноказарменной (в Лефортово), было это в 1943–1944 г.г., всей малышне показывал по вечерам детские фильмы по тогдашнему диапроэктору со стеклянными слайдами. Сказки Пушкина, про Василису Прекрасную и др. Шла война, а мы смотрели сказки. А сейчас сильные и взрослые, обладающие современной техникой, не можем организовать просмотр революционных фильмов. Нет людей? Нет огонька, а потом это же хлопотнее, чем бесконечно болтать о перспективах буржуазных выборов.

* * *

Письмо из Ленинграда, от знакомого профессора: «У нас уже отгремели фанфары 300-летия и возвратились серые будни».

* * *

Каламбур: попала к врачу Верхогляду, а он послал к врачу Могиле… Жалкая участь страны, которую угробили «врачи».

* * *

Году в 1963, живя в Рязани у младшего сына Володи, отец устроился на соседний кирпичный завод – в отдел кадров: как он говорил, поближе к рабочему классу. Да и тогдашняя военная пенсия была небольшой.

Заводская жизнь была ему понятна и видна как на ладони, но удовлетворения не давала. Мелкие интересы, абсолютная аполитичность, растащиловка, пьянство – прямо на работе. Заработки у рабочих были ничтожные, если пить, вообще не проживешь. Партийная организация слабая, больше возле руководства. Увольняемость бесконечная. Поле для партийного влияния («пахоты»), как отец полагал, оказалось твердым, как камень. Это был уже другой рабочий класс, не тот, с которым он жил и работал в военные годы. Возможно, что и партия, если иметь в виду, что рабочий класс – ее основа, уже тогда отрывалась от интересов рабочих и все больше «руководила» людьми. Отца это беспокоило, он критически воспринимал отход от ленинских норм в реальной деятельности партии.

Поработав с год, батя с завода уволился – с внучками гулять.

* * *

Я – советский русский, «россиянин», как теперь говорят (то есть не китаец, не турок и не американец). Среди россиян развелось много государственников. Я – за государство, но не государственник, так как быть государственником сейчас – это значит отстраивать буржуазное государство. Мое государство – Советская Россия. Оно живо и будет живо, пока живы миллионы таких, как я. Но просто не быть государственником в наше время – мало, нужна продуманная антигосударственная позиция и деятельность. Как в оккупированной стране.

* * *

Вся Россия беззащитна, как и взорванный Моздокский госпиталь. Приходится к этой теме возвращаться. Обложить по периметру воинские части, военкоматы, госпитали, больницы, санатории цементными блоками, уйти в глухую оборону – это все, на что способен доблестный кремлевский генералитет. Как Шарон, строящий стену между Израилем и Палестиной. Причина зверства чеченцев шире, чем само зверство. Именно поэтому оно так живуче. Его не заблокируешь. Причина уязвимости страны в самой стране, утратившей способность себя защищать.

* * *

Буданова засудили. В последнем слове он сказал, в частности: «Зверюга «тракторист» наказан, но он хоть знал, какую родину защищал. А я, какую Родину защищал?!» Судя по этим словам, он вполне вменяем.

* * *

В одной из палат клиники Н.С.Молчанова в областной больнице (это было в 1964 г.) какое-то время лежала молодая красивая цыганка. Поступила она с пневмонией и вскоре стала поправляться. Цыгане из табора ее навещали, а муж – нет. Помню, как дотошный и строгий доцент В.Г.Шор допрашивал ее, стоя у ее постели: «Что-то муж ваш пропал. Наверное, уж не вернется? Зачем ему больная жена?» В ответ она только улыбалась. «Я смотрю, продолжал ее испытывать В.Г., вы и не переживаете, не ревнуете?» «Пусть гуляет, все равно ко мне вернется. Я – его судьба», – отвечала она.

Кто знает, может и Селезнев, нагулявшись, домой вернется? Только ждут ли его.

* * *

Память остра, как бритва. Воспоминания, связанные с унижением, приводят к кровопотерям, гораздо большим, чем сопровождались сами унижения, имевшие когда-то вынужденную цену. Такая память истощает.

* * *

Письмо от брата Саши из Ленинграда. На работе в ЦК все идет своим чередом. Ждем, чем закончится эпопея с блокированием с КПРФ. Аркадьич сейчас в Греции. По слухам там же и Зюганов, а это возможность их встречи и дополнительных переговоров.