Переполох в Бате - [16]

— Так значит, вы и в самом деле посетили нашу ассамблею!

— Я здесь, но сейчас сижу в комнате для игры в карты.

Она подняла брови:

— Как наша птичка? Не желает садиться на руку?

— Напротив! Но птичку натаскали, и она превратилась в образец пресной благопристойности. Я протанцевал с ней два первых танца, и весь разговор, который мне удалось завести с ней, заключался в словах «О, лорд Ротерхэм!» или «О да, лорд Ротерхэм!» и еще разок, но чисто случайно: «Именно так, лорд Ротерхэм!» Тогда я решил попробовать, какой эффект произведут на нее слова о том, что она затмевает всех местных красавиц, но единственное, чего я добился, так это: «Ах, как вы можете, лорд Ротерхэм!» Я более не испытывал судьбу, а вместо этого прибыл официально попрощаться с вами и леди Фанни. Мои гости разъезжаются завтра, и к концу недели мне необходимо быть в Лондоне.

— Боже мой, не хотите ли сказать, что Эмили — единственная девушка, которой вы оказали честь, пригласив на танец? Вы не приглашали ни вашу племянницу, ни Сьюзен, ни Маргарет? — вскричала шокированная Серена.

— Нет.

— Но это же крайне неприлично — просто невероятно! Вы всегда даете пищу для сплетен. Выделить одну девушку, тем более не из ваших гостей, Иво, это просто верх неприличия и, кроме того, это крайне нехорошо по отношению к самой Эмили.

— Вовсе нет! — возразил он, скривив губы. — Ее мамаша просто в восторге, могу вам поручиться.

— А это еще хуже. Вы отлично знаете, что она за человек. Ее амбиции просто границ не знают. Можете быть уверены, вы разбудили в ней самые невероятные ожидания и превратили этого несчастного ребенка в предмет зависти и пересудов, и все это только ради забавы! Есть что-то на редкость омерзительное во всем этом. Я могла бы назвать вам полдюжины девушек, да что там — всех присутствующих сегодня на ассамблее, так же достойных вашего внимания, как и Эмили Лэйлхэм. Но нет! Вы изображали из себя великого человека, который осчастливил своим присутствием заурядную провинциальную ассамблею, и все ради того, чтобы забавляться, видя, какой переполох вызывает одно ваше присутствие!

— Неужели? — проговорил он. Скулы его побледнели.

— Я полагаю, что это все ваша немыслимая надменность, но вам это чести не прибавляет, Ротерхэм. Если уж вы пошли на общественную ассамблею, у вас не было иного выбора, кроме как вести себя вежливо по отношению ко всем присутствующим.

— Благодарю вас! Вы обладаете прямо-таки даром драматизировать события. Нет сомнения, вы ожидаете, чтобы я вернулся в зал, и все для того только, чтобы даровать, как вы изволили выразиться, еще двум или трем девицам исключительную честь протанцевать со мной!

— Именно это сделал бы мой отец в подобной ситуации, так как он-то был настоящим джентльменом! — сказала Серена, чувствуя, как слезы подступают к глазам. — Теперь я буду по-другому думать о вас!

— Мне дела нет до того, что вы там думаете обо мне, — огрызнулся маркиз. — Леди Спенборо, нет ли у вас поручений, которые я бы мог выполнить для вас в Лондоне? Я буду крайне счастлив!

— О нет, благодарю вас! — ответила Фанни, сидящая рядом с Сереной.

— Тогда я откланиваюсь! Ваш самый покорный слуга!

Официальный поклон, яростный взгляд, брошенный на Серену, — и вот он уже ушел.

— О Господи! — проговорила Фанни, прижимая ладони к вискам. — Я чувствую себя совсем разбитой! И… Ах, Серена, мы даже не догадались предложить ему хотя бы стакан наливки!

Глава V

Едва ли можно было ожидать, размышляла Серена, что знакомые дамы из близлежащих имений не приедут с визитами и избавят ее от описания ассамблеи. Она опасалась, что ей придется бесконечно выслушивать либо жестокую критику манер Ротерхэма, либо строгое порицание поведения наверняка зазнавшейся от неожиданного счастья леди Лэйлхэм. Однако ее спасла погода. Дождь, ливший не переставая всю неделю, превратил дороги в непроходимые трясины, отчего утренние визиты стали просто невозможными. Гости не беспокоили обитательниц Доуэр-хауса до тех пор, пока сам новый граф Спенборо не приехал объявить дамам, что его жена Джейн благополучно родила сына.

Он был преданным и любящим отцом и был так счастлив, как будто это был первый, а не четвертый сын. Фанни и Серена постарались сказать все, что в таких случаях от них ожидалось, и так в этом преуспели, что кузен почувствовал себя на седьмом небе и даже признался им, что счастливое событие избавило его от немалого беспокойства.

— Вы же знаете, шок от внезапной смерти моего двоюродного брата и напряженные хлопоты по вступлению в наследство, переезд в Милверли, не говоря уже о том, что могло бы случиться! Но Джейн все выдержала!

Они возобновили свои поздравления, а он сиял и благодарил:

— Премного вам обязан! Я знал, что вы будете искренне рады, и решил, что вы будете первыми, кому я сообщу это счастливое известие. Мы собираемся дать ребенку имя Френсис, и надеемся, леди Спенборо, что вы согласитесь стать крестной матерью.

Фанни, порозовев от смущения и удовольствия, сказала, что будет счастлива, а Серена, видя, как она рада, решила простить Джейн за то, что та скосила прелестную южную лужайку и превратила ее в скучный цветник, и даже предложила Хартли остаться в Доуэр-хаусе на обед. Его не надо было уговаривать; одного слугу послали на конюшню, другого на кухню, а Хартли тем временем расположился в кресле-качалке у камина, чтобы обсудить за стаканчиком вишневой наливки мнение доктора о сложении Джейн и восхищение ее выносливостью, и самые забавные фразы, сказанные старшими детьми, когда им сообщили, что Господь послал им нового братика.