Переплетения судеб - [10]

Роман, сидевший за штурвалом «Черной вороны», летящей над беспокойным океаном, обвел ее внимательным взглядом. До этого они сделали небольшую остановку неподалеку от анила и поменялись местами: он сел за штурвал, а Дороти перебралась на пассажирское место, чтобы переодеться.

Вид у Романа был задумчивый, казалось, он чего-то недоговаривает.

– Что такое? – спросила Дороти и плотно сжала губы, чтобы краска впиталась. В оконном стекле мелькнуло ее отражение – бледное, как сама смерть. – Я что, плохо выгляжу?

– Да нет, очаровательно, – быстро ответил Роман и осекся, раздумывая над собственными словами. – Прости, я хотел сказать, устрашающе. Часто путаю одно с другим.

Дороти улыбнулась. Устрашающе. В устах Романа это звучало как комплимент. Они оба приложили немало усилий, чтобы сделать ее такой. Пускай Дороти и довелось побывать в будущем и узнать, что будет через год, лица Квинн Фокс она ни разу не видела, так что они с Романом потратили несколько недель на то, чтобы придумать ей подходящую маскировку: черный плащ, выбеленную кожу, алые губы. Первым пунктом в их плане значился захват власти в Черном Цирке. Но чтобы решить эту головоломку, надо было ответить на непростой вопрос: как запугать людей, которые наводили ужас на весь город?

Ответ оказался проще простого. Надо самой принять жуткий облик.

Первые дни в Черном Цирке уже подернулись для Дороти туманом забвения. Она помнила, что пришла туда изувеченная, в крови и что на лице ее тогда ни единого живого места не было. Помнила, как ей вслед неслись подозрительные шепотки, когда Роман впервые провел ее по коридорам «Фейрмонта». Как он укутал ее плащом, сказав, что необходимо прикрыть увечья.

– Им лучше не знать, что ты ранена, – пояснил он, и Дороти невольно ужаснулась, уловив в его голосе испуганную дрожь и заметив, как потемнели от страха его глаза. – Слабаков они терпеть не могут.

Они… Речь шла о так называемых Фиглярах – самых жестоких членах Цирковой банды, прибравших к рукам весь город. Дороти хорошо помнила первую встречу с ними: как они плыли в моторной лодке по водам Нового Сиэтла, разрезая беспокойные волны, а на спинах у них поблескивали боевые топоры и луки, и как они палили в небо и торжествующе улюлюкали.

Фигляры и впрямь наводили ужас, но Роман был куда страшнее и опаснее. Его прозвали Вороной, и в глазах местных головорезов он был кем-то вроде короля – очаровательного, расчетливого, бесстрашного.

Но Роман, что сидел сейчас перед Дороти, был совсем не похож на этого страшного злодея. Он был хорош собой, сдержан и в то же время юрок и пугающе худ, точно бродячий пес, готовый биться за последние крохи пищи. На его плаще еще не было белой вороны. А на подбородке печально щетинилась куцая борода, которую он пытался отрастить…

Взглянув на нее тогда, Дороти невольно поморщилась. Нет, с бородой точно придется распрощаться.

– Никакая я не слабачка, – отчеканила она, и ее уверенный голос разрезал тишину, будто острый нож. – Да и ты не слабак. Я видела наше будущее, и там мы вовсе не боимся Черного Цирка. Мы его возглавляем.

Взгляд Романа, прежде испуганный, заискрился и полыхнул ярким пламенем. Впервые в нем проступило что-то воронье.

– Но как такое возможно? – спросил он.

Широко улыбнувшись, Дороти изложила ему свой план.

Уже тогда надо было принять мысль, что превратиться в знаменитую Квинн Фокс будет куда сложнее, чем просто поменять имя. Что уважения циркачей будет нелегко добиться. Что ради этого придется пойти на многое. В том числе и на преступления.

– Какая же ты маленькая, – насмешливо подмечал Роман в те давние дни, когда она еще ходила по коридорам «Фейрмонта», втянув голову в плечи. – И хрупкая…

Хрупкая… Слыша это слово, она всякий раз содрогалась. Оно напоминало ей о том жутком дне, когда ее похитил из бара хмельной посетитель. Напоминало о собственной беспомощности – а ведь она дала самой себе клятву, что с беспомощностью отныне покончено!

И все же с Романом трудно было поспорить. Она и впрямь была куда миниатюрнее остальных циркачей. Фигляры смотрели на нее голодными глазами, точно на изысканное лакомство. Иногда, когда она проходила мимо, ей чудилось, что они шумно облизываются, глядя ей вслед.

И дело было не только в росте. Рана на лице затягивалась куда медленнее, чем она рассчитывала. Она пылала, болела, постоянно кровоточила. Дороти подолгу просиживала в ванной, меняя повязки и промывая изуродованную кожу, чтобы в кровь не попала инфекция. По совету Романа она приноровилась прятать обезображенное лицо под большим капюшоном, чтобы Фигляры не прознали, насколько серьезна ее рана – и насколько велика ее истинная хрупкость. Но капюшон вызвал у них волну новых подозрений и любопытства.

Черный Цирк состоял преимущественно из мужчин. И потому одна принадлежность Дороти к женскому полу привлекала уже чересчур много внимания. Фигляры часто перешептывались о том, как же она выглядит без плаща, и каждый раз, проходя по коридорам отеля, Дороти чувствовала на себе их сальные взгляды. Она понимала, что однажды любопытство возьмет над ними верх.

Так и случилось.

Однажды ночью, когда она тайком возвращалась в отель, из полумрака вынырнул какой-то парень – судя по-всему, новый член банды, потому что по лицу она его не узнала, – и схватил ее. На краткий головокружительный миг ей показалось, что он просто ошибся, что он обознался – а может, и вовсе столкнулся с ней случайно, потому что очень спешил.