Переплетения - [13]

– Я живу недалеко от гимназии, где вы работаете.

– В самом деле? Где?

– На Бурдзиньского.

– Действительно, это в двух кварталах. Вам там нравится?

– Не очень.

Она наклонилась к нему, как бы желая поделиться постыдной тайной, и сказала:

– Мне тоже. А эти дети! Боже мой, иной раз чувствуешь себя в исправительном заведении или сумасшедшем доме. Нервы в лохмотьях. Не поймите меня превратно, они – славные ребятки, но зачем пускать ракеты в коридоре? Я этого не понимаю. А шутки о пенисах? Ведь им по тринадцать лет. Иногда даже стыдно становится. Недавно – вы не поверите – я получила СМС от одной ученицы, что та влюбилась в ксендза и может с собой что-нибудь сделать. Я вам покажу. Может, это дело прокурора?

Она начала рыться в сумочке в поисках телефона, а Шацкий пожалел, что раскрутил нейтральную тему. Разве так вела бы себя убийца? Не захотелось бы ей поскорее убраться отсюда, вместо того чтобы показывать СМС? Можно ли так хорошо сыграть эту роль?

Она подала ему телефон:

«ДолжнаКомуНибудьПризнатьсяЛюблюКсендза-МаркаНеМогуЖитьПомогите».

– Без подписи, – прокомментировал он.

Она махнула рукой. Чувствовала себя все более свободно.

– Ну да, но я узнала, кто это, доброжелатели донесли. Сама не знаю. Может, это все же не дело для прокурора?

– А как вы думаете, кто из вашей группы убил пана Хенрика?

Она окаменела.

– Конечно, никто. Вы, надеюсь, не воображаете, что один из нас – убийца?

– А пани ручается за людей, с которыми едва знакома?

Она скрестила руки на груди. Шацкий, подобно василиску, не сводил взгляд с ее глаз. У нее был тик, правое веко ритмично дергалось.

– Да нет, это ведь нормальные люди, я слыхала об их жизни. Это, должно быть, какой-то головорез. Злодей.

Негодяй, душегубец, разбойник, зло подумал Шацкий.

– Возможно. Но ведь мог быть и кто-то из вас. Мы должны рассмотреть и такой сценарий. Я понимаю, для вас это трудно, но прошу припомнить, не случилось ли чего-нибудь такого – чего угодно, любая мелочь, – из-за чего в вашу голову пришла мысль, пусть и не вполне осознанная: «Это, вероятно, он» или: «Это, вероятно, она»? Гм?

– Мне неловко выступать с обвинениями, но вот что выяснилось на сеансе: жена пана Хенрика страшно его ненавидит, а пани Барбара так убедительно изображала ее злость, что я сама не знаю, глупо так говорить…

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ.

Барбара Ярчик, родилась 8 августа 1946 года, проживает в Гродзиско-Мазовецком, на ул. Бартняка. Образование высшее, работает главным бухгалтером на производственном предприятии деревянных игрушек «Соснэкс»…

Она выглядела именно как бухгалтер или учительница на пенсии. Полная, в рабочем костюме, купленном, видимо, в магазине «для пушистых дам». Большое лицо, свободная прическа. В очках. Шацкий не предполагал, что люди в таком возрасте ходят на психотерапию. Он всегда думал, что это удел тридцати-сорокалетних, заезженных в крысиных бегах, ищущих лекарство от других лекарств и депрессии. Хотя, с другой стороны, лучше поздно осушить болото собственной души, чем никогда. Он наморщил лоб, изумившись, что ему в голову пришла такая метафора.

Она говорила бесцветно, монотонно, не выражая голосом эмоций. Шацкий автоматически записывал почти слово в слово то же, что услышал от Квятковской, задумавшись, есть ли на свете безынтонационные языки. Пани Ярчик, наверное, могла бы выучить такой язык за неделю.

– Перед десятью часами я вышла из своей комнаты и отправилась в зал для занятий. По дороге разминулась с паном Рудским, шедшим в противоположную сторону.

Шацкий очнулся.

– Вы хотите сказать, что пан Рудский видел тело до вас?

– Этого я не знаю. Сомневаюсь. Помещение, где мы завтракали, находилось рядом с залом для занятий, в другой части здания, не там, где наши комнаты. Он мог дольше оставаться на завтраке, понятия не имею. Я удивилась, что он идет в противоположную сторону, но он сказал, что сейчас вернется, и мне стало стыдно: я поняла, что он шел в туалет. Он не был бы таким спокойным, если бы нашел тело пана Хенрика.

Шацкий записал эти слова без комментария. Что терапевты делают с людьми, раз им даже в голову не приходит, что он – убийца.

– Я вошла в зал. Помню, была очень напугана, потому что следующий сеанс должен был быть мой.

Я в глубине души надеялась, что без пана Хенрика сеанс отложат. Слишком мало людей, вы понимаете. Так что я была напугана и в первый момент даже его не заметила, все время думала, как мне представить пани Ханну и пана Эузебиуша в роли своих детей.

Ярчик замолчала. Шацкий не торопил ее.

– Увидела ноги, – сказала она наконец, – подошла ближе и увидела тело, и вертел в глазу, и это все. Когда поняла, что вижу, меня охватила дрожь.

– Кто прибежал первым?

– Пани Ханя.

– Вы уверены?

– Да. Пожалуй, да. Потом – пан Рудский, последним – пан Эузебиуш.

– Пожалуйста, расскажите, что происходило, когда вы стояли над телом. Кто и что говорил, как себя вел.

– Если честно, я запомнила, прежде всего, вертел, торчащий из глаза. Это было ужасно. Остальные? Пани Ханну вообще не помню, она, вероятно, быстро вышла. Пан Эузебиуш, помнится, проверял пульс пана Хенрика и хотел вынуть эту штуку из глаза, но доктор крикнул, что трогать ничего нельзя и нужно вызвать полицию, а нам следует уйти как можно быстрее, чтобы не затоптать следы.