Переплет - [63]

– Смотри, вот тут у нее будет большое черное пятнышко, – говорила Альта, когда я вошел, бережно держа щенка под грудь. – Вот, подержи.

– А если уроню?

– Не уронишь, – успокоила его Альта. – Вот так. Хорошенькая, правда? Как ты ее назовешь?

– Еще не думал об этом. – Он неуклюже поднял щенка. – Ты права, на нее как будто чернила пролили. Вот тут как будто пятно. Может, назвать ее…

– Надеюсь, ты не собираешься назвать ее Пятном, – сказал я.

Люциан Дарне оглянулся: он не заметил, как я вошел.

– Я этого не говорил. Может, Капелька? Или Чернушка?

– Клякса, – предложила Альта.

Щенок раскрыл рот и зевнул, точно услышал ее, и Альта засмеялась.

– Видишь? Ей нравится. Пусть будет Клякса.

Так собака и стала Кляксой. Впрочем, Дарне, похоже, было безразлично; он улыбнулся лишь потому, что Альта улыбнулась, как будто был готов соглашаться с ней во всем. С щенком он держался, как с младенцем, – осторожно, во всем слушаясь Альту, – и я презирал его за это. Я не сомневался в том, что он ведет игру: его улыбки, ласковые постукивания по носу щенка – все было ради Альты. И на ферму он приезжал, чтобы повидаться с Альтой, а не со щенком. Теперь он наведывался к нам раз в пару дней. Когда кашель усилился и Альте пришлось неделю пролежать в постели, он часами сидел рядом, играл с ней в игры и дразнил ее, а она объедалась шоколадом, который он специально для нее заказал из Каслфорда.

Поначалу я держался в стороне. Пусть приезжает, думал я, но видеть их вдвоем мне совсем не хочется. Но примерно через неделю мама затащила меня в кладовую, когда я проходил мимо, и закрыла за собой дверь.

– Эмметт, можно поговорить?

– Что? Здесь? Холодно же.

– Я быстро. Речь об Альте и… мистере Дарне.

Мистер Дарне. Должно быть, мои чувства отобразились на моем лице, потому что она не дала мне ответить.

– Послушай, Эмметт. Я знаю, что он тебе не нравится – и не смотри на меня так, думаешь, никто ничего не заметил? Но прошу, подумай об Альте.

– Я думаю об Альте. Именно поэтому…

– Для нее это может быть хорошая возможность. Если он в нее влюбится…

– Глупость какая! Не влюбится он.

– Тут можно лишь гадать. Но подумай о том, чем это может для нее обернуться, Эм. Если он женится на ней… Такое бывает! Нечасто, но она очень красивая девушка, и может статься, так и будет! Он богат, хорош собой, обаятелен, молод. Лучшего ей и желать нельзя. Постарайся все не испортить.

– Другими словами, ты хочешь продать ее подороже.

Мама теребила себя за ухо, и на мочке остался след от ногтя – крошечный красный полумесяц. Наконец она произнесла:

– Я и не жду, что ты поймешь. Ты очень наивный, Эмметт. Даже наивнее Альты. Но мне нужна твоя помощь.

– Помощь? И чем я могу помочь? Начать распекаться перед ним? Или пообещать, что Альта окажется бесподобной в посте…

– Не смей!

Последовало молчание. Я сунул руки в карманы и сделал глубокий вдох.

– Что я должен делать?

– Что бы ты ни думал, – обиженно произнесла она, – мы любим Альту больше жизни и не желаем ей зла. Я надеюсь – отчаянно надеюсь, – что ее жизнь изменится благодаря мистеру Дарне. Но если этого не случится, я не хочу, чтобы ее репутация пострадала. Мы с отцом хотим быть уверены в том, что она никогда… какими бы ни были ее чувства к нему, она не должна… оступиться.

– Ей кажется, что она его любит, – ответил я. – Разумеется, она захочет оступиться.

– Что ж. Тогда мы с папой просим тебя приглядывать за ними. И проследить за тем, чтобы этого не произошло.

– То есть я должен стать их дуэньей? Мам, да у меня работы невпроворот, а ты просишь меня сидеть целыми днями с вышивкой и слушать их болтовню?

– Не глупи, Эмметт. Я знаю, как ты занят. Не целый день, нет. Просто поглядывай за ними, когда появится свободная минутка, и старайся не оставлять их надолго одних. Нам нужно уберечь ее.

Я сжал кулаки в карманах и уставился мимо нее на банку варенья из локвы. В школе локву называли «зуболомкой». Ее твердые плоды можно было есть, лишь когда те уже немного подгнили.

– Мам… он разобьет ей сердце.

– От этого еще никто не умирал.

– Она еще ребенок.

– Я была на год ее старше, когда вышла за твоего отца. И это чудесная возможность, Эмметт. Неужели не видишь? Что, если бы тебе выпал шанс на лучшую жизнь?

– Если бы этот шанс мне предложил Дарне, я бы велел ему засунуть его… – Мама прищурилась, и я вовремя замолчал. – Я бы отказался.

Вздохнув, мама, взяла с полки пару банок и прошла мимо меня к выходу. У самой двери она деловито проговорила:

– Просто пусть они знают, Эмметт, что в любой момент ты можешь войти неожиданно. Хоть это ты можешь сделать?

– Да, – ответил я, но она уже ушла.

Я сделал все, как просила мама. Мне не хотелось следить за ними, пришлось переступать через себя, и поначалу, поднимаясь по лестнице в комнату Альты, я каждый раз сокрушался, что отрываюсь от дел и трачу время понапрасну. Со стороны кажется, будто зима на ферме – время затишья, но если не доделать весь мелкий ремонт, не починить машины, весной придется поплатиться – точнее, мне придется краснеть перед отцом, что я все не успел. Однако присутствие Дарне претило мне не только поэтому: мне не нравилось, как он смотрел на меня, мне не нравилось, что рядом с ним я острее ощущал вонь свиного навоза, машинного масла и пота, въевшегося в рубашку. Мне не нравилось, как скручивался в узел мой живот, когда он приближался. Я инстинктивно чувствовал его присутствие на ферме, даже если не видел, что он приехал. И сперва я даже надеялся поймать его на чем-нибудь постыдном, чтобы со спокойной душой можно было приказать ему уйти и никогда не возвращаться, но он никогда не выглядел виноватым, словно скрывать ему было нечего. Еще одна причина, почему я совсем не доверял ему: он никогда не позволял себе ничего лишнего, разве что тянул Альту за косицу или щелкал ее по щеке. Он обращался с ней, как брат с сестрой; казалось, для него она – ребенок, только и всего.