Переоцененные события истории - [20]

Понимая, чем живешь и кто ты,

И заботясь о детей спокойном сне,

Если гунны ломятся в ворота,

Начинай готовиться к войне!

Джон Ман напоминал, что «в субботу 10 ноября 1918 г., за день до подписания перемирия, „News of the Word” предсказывал „ВЕРНУЮ КАПИТУЛЯЦИЮ ГУННА”».

С куда большими нюансами восприняла образ гунна (скифа) русская культура конца XIX – начала XX в. Он стал символом отрицания и уничтожения прошлого, позволяющим наметить очертания нового мира. Замечательной иллюстрацией подобного видения является стихотворение Валерия Брюсова 1904 г. «Грядущие гунны»:

Где вы, грядущие гунны,

Что тучей нависли над миром!

Слышу ваш топот чугунный

По еще не открытым Памирам.

На нас ордой опьянелой

Рухните с темных становий —

Оживить одряхлевшее тело

Волной пылающей крови.

Поставьте, невольники воли,

Шалаши у дворцов, как бывало,

Всколосите веселое поле

На месте тронного зала.

Сложите книги кострами,

Пляшите в их радостном свете,

Творите мерзость во храме, —

Вы во всем неповинны, как дети!..

Зачастую, согласно Гончарову, писавшему об «Аттиле, вожде скифов», использовалось и это слово. Снова Брюсов в стихотворении «Скифы» (1899):

…Гей вы! Слушайте, вольные волки!

Повинуйтесь жданному кличу!

У коней развеваются челки,

Мы опять летим на добычу.

Вторил ему Александр Блок («Скифы»,1918):

…Мы широко по дебрям и лесам

Перед Европою пригожей

Расступимся! Мы обернемся к вам

Своею азиатской рожей! […]

Но сами мы – отныне вам не щит,

Отныне в бой не вступим сами,

Мы поглядим, как смертный бой кипит,

Своими узкими глазами.

Не сдвинемся, когда свирепый гунн

В карманах трупов будет шарить,

Жечь города, и в церковь гнать табун,

И мясо белых братьев жарить!..

Совсем иной характер у венгерского мифа об Аттиле и гуннах. Здесь мы имеем дело с вопросами генезиса и зарождения государственности, то есть с мифом основополагающим. Согласно «Деяниям венгров» примерно 1200 г., что позднее, около 1283 г., повторил в компиляции Шимон Kезаи, первый исторический венгерский властитель Арпад является не только наследником, но и прямым потомком Аттилы. Поскольку после смерти Аттилы гунны разделились на два лагеря: одни поддерживали сына Аттилы Чабу, рожденного от союза с греческой принцессой, дочерью императора Гонория, другие – Аладара, сына Аттилы и германской принцессы Кримхильды (мотивы «Песни о нибелунгах»). Чаба, родивший сына от принцессы из Хорезма, как раз и являлся прародителем венгерских королей. В исторических источниках ничего похожего вы не обнаружите (в хронике Кезаи Аттилу «омолодили» лет на двести с лишним), как пишет Вацлав Фельчак («История Венгрии», Вроцлав, 1966): «Гунны не оставили после себя письменных памятников. Потому так трудно сегодня установить, к какой языковой семье они принадлежали. Вполне вероятно, что некоторые этнические элементы гуннов, часть которых после распада их государства ушла на восток, стали позднее

составной частью венгерского этноса». Пращур, понятное дело, должен быть исполнен всевозможных достоинств. В венгерском варианте Аттила обладает как добродушием Этцеля из «Песни о нибелунгах», так и железной стойкостью Атли. Приписывается ему и грандиозный проект создания на гуннско-германском фундаменте новой европейской империи – исправленной версии посрамленного Рима. Подобным предком можно только гордиться. Отсюда и непреходящая популярность в Венгрии имени Аттила (Atilla, Etele), которое носил, в частности, Аттила Йожеф (1905–1937), самый выдающийся представитель венгерской революционной поэзии XX в., а в придачу еще философ и эстетик. Касательно Аттилы поляки обращались, прежде всего, к венгерской традиции. Поначалу они черпали о нем сведения из так называемой «Венгерско-польской хроники», автором которой (по данным «Нового Корбута», Варшава, 1963, т.1) был венгерский монах из Словакии, прибывший в Польшу, по всей вероятности, с Болеславом Смелым или в 1086 г. в свите его сына Мешека; позже из труда Николая Олахуса «История дел Аттилы, короля венгерского», переведенного на польский в 1574 г. Циприаном Базиликом. Именно поэтому герой Сенкевича пан Володыевский мог гордиться, не видя в этом ничего предосудительного, что ведет свой род от «дворянина Аттилы».

* * *

Так обстоит дело с легендами, преданиями и почестями в искусстве. Аттила – гроза Рима. А кто помнит, к примеру, о вестготе Аларихе или вандале Гензерихе? А ведь они оба (соответственно в 410 и 455) захватили и разграбили столицу мира, чего, между прочим, Аттила не сделал. Песни – это, конечно, хорошо, но что же кроме?

Питер Хезер заметил: «Падение империи гуннов – необыкновенное событие. Приблизительно до 350 г. гуннов вообще нет в европейской истории. В 350–410 гг. большинство римлян знали о них лишь по нескольким вторжениям. Десятью годами позже значительное их количество осело к западу от Карпат на Венгерской низменности, но по-прежнему в качестве союзников, полезных империи. И лишь в 441 г., когда Аттила и Бледа впервые напали на римские земли, недавние союзники показали свое новое лицо. За сорок лет возникшие из ниоткуда гунны создали европейскую супердержаву – достижение воистину потрясающее. Но не менее удивительным стал упадок империи Аттилы. До 469 г., ровно шестнадцать лет спустя после его смерти, последние гунны уже искали убежища на территории Восточной Римской империи». Джон Ман: «Практически сразу же [после смерти Аттилы. –