Перемирие - [68]

Но я тоже могу играть в эти игры, не так ли? У меня есть гордость, в конце концов. Я не смогла бы, конечно, по-настоящему обмануть его, годы у меня были еще не те, но мне и не нужно было лгать. Я любила его. Может быть, иначе, чем обычно любят, но любила. И в этом была моя сила в нашем поединке воль. Я могла прикрываться своей любовью как щитом, и Ворон не почувствовал бы моих подозрений, не понял бы, что я слежу за ним — не как влюбленная, а как агент хэрринга.

Я почти не замечала происходящего вокруг. Я все видела и слышала, но не осознавала виденное и слышанное. Я видела, как каменная осыпь впереди ожила, как, все убыстряя свой бег, скатываются камни на дорогу, как останавливаются телеги, слышала испуганные возгласы людей. Но на самом деле очнуться от задумчивости меня заставил всплеск активности Воронов, который я тотчас уловила. Трое из них были впереди меня, один — сзади. Я почувствовала внезапно возросшую агрессивность в их настроении, как бывает в начале схватки. Я очнулась и, наконец, увидела — по-настоящему.

Ущелье наполнилось криком и воем, тысячекратно отраженным от стен. Косматые темные фигуры заполнили ущелье, они прыгали сверху, из незамеченных нами пещер и расщелин. Движение обоза сразу расстроилось, завязались одиночные бои. Лязг металла наполнил воздух, слышны стали крики женщин и визг, издаваемый нильфами. Мы со всего размаха, совершенно не ожидая этого, угодили в засаду.

Миг я оставалась неподвижной посреди этой неразберихи. Я стояла словно в оцепенении, уши мои наполнены были шумом и криком боя, глаза — видением драки и убийств, но я не шевелилась. Не появление нильфов повергло меня в смятение: чего уж тут было смущаться и теряться, обычная засада. Но все вдруг нахлынуло на меня, смешалось в моей голове: слова дарсая о том, что нильфы похожи на людей, его рассказ об их стране, пророчества Занда, близость Кукушкиной крепости (как странно и как страшно я ощутила вдруг, что приближаюсь к ней — шаг за шагом!). Только о Границе, о юге, о своей обычной жизни я не думала тогда. Но этот миг прошел, уступая место привычному, и я схватилась за меч.

И пошла потеха. Нильфы были со всех сторон, со всех сторон был лязг и звон металла, визг и крик. Я поднырнула под удар топора, с короткого замаха полоснула лезвием по мохнатому животу, оттолкнула ударом ноги повалившееся тело и прыгнула в сторону. Я больше уклонялась от ударов, чем наносила их: драться с таким противником я не привыкла. Меня смущали их замаховые удары топорами, их страшная сила, делавшая блокировочные удары совершенно бесполезными. Я привыкла сражаться с противниками, не слишком превосходящими меня по массе, да и по силе, дело всегда решала не грубая сила, а мастерство. Смешно же будет, если поставить меня рядом с нильфом, это же вещи абсолютно несоизмеримые. Один какой-нибудь средненький нильф выше меня на половину моего роста и тяжелее в два-три раза. К тому же они были слишком сильны и слишком быстры, совершенно непонятно быстры — при такой-то массе!

Я танцевала, уворачиваясь от ударов. Я не думала ни о чем и ни о чем не тревожилась, сознание мое было чисто и спокойно, как и всегда во время схватки. И я остро чувствовала, как сражаются Вороны, потому что приучена была к этому — к восприятию именно ИХ. Я видела их своим внутренним взором, словно пребывая одновременно в нескольких местах. Я видела хонга, стоявшего спиной к перевернутой телеге, видела обоих веклингов, одного, младшего, в окружении нильфов, от которых он отбивался с немалым трудом, старшего — на телеге, с двумя мечами в руках. И я видела дарсая, худощавого, растрепанного, даже без кольчуги, видела, как он сражается, как сияют его глаза, чувствовала, как захватил его бой, какая ярость и веселье царят в его душе. Его еще трогало — это, он способен был еще испытывать радость и счастье схватки, еще способен…

Инга, схватив своих детей и пригнув их к телеге, лежала и то ли выла, то ли рыдала, не своим голосом выкрикивая проклятья нильфам. Косматый нильф с разинутой пастью подбежал к телеге, занося топор для удара. Я прыгнула к ним, вскочила на телегу перед нильфом. Короткий замах — косматая, немного вытянутая голова полетела вниз и ударилась о поверхность древней дороги. Удар он нанести так и не успел.

Бой длился недолго. Сначала мне показалось, что нильфов — несметное множество, они переполняли узкое ущелье, но как-то странно быстро закончились. Кое-где еще добивали раненых, но все уже было кончено, и бой был кончен, и нильфы. Нагнувшись, я вытерла меч об мех убитого нильфа и убрала в ножны. Я медленно шла, переступая через мертвые тела. Бой всегда весел, а конец его — как похмелье после пьяной ночи. Всюду лежали трупы, оставшиеся в живых люди расходились с оружием в руках, словно утратив всякую цель, слышен был женский плач и визг добиваемых нильфов. Весь порядок обоза был расстроен, одна телега была перевернута и горела, запах дыма плыл в сыром воздухе. Рядом с телегой раненая лошадь, лежавшая на боку, судорожно дергала ногой и, поднимая голову, косилась на проходящих испуганным глазом. Как сказал поэт: