Перелетные свиньи. Рад служить. Беззаконие в Бландинге. Полная луна. Как стать хорошим дельцом - [71]

— А что с ним такое?

— Майра его любит.

— Мериуэзера?

— Да.

— Зачем же ей Арчи?

— Дорогой Данстабл! Когда отец вот-вот разорится, уже не до любви. Она может породниться с вами!

— Это верно.

— Конечно, кому понравится брак по расчету? Но ничего не попишешь. У Мериуэзера денег нет.

— Как это нет? У них в Бразилии все богатые.

— Все, но не он. Бразильские орехи поразила таинственная болезнь, и он утратил всё.

— Кретин.

— Ваше сочувствие говорит о благородстве. Да, денег у него нет, в том и беда. Но именно поэтому Майра кинется на любой подкуп. Тогда они вступят в дело по изготовлению и продаже лукового супа.

— Мой племянник Аларих продает этот суп.

— Неужели?

— Да. Пишет стихи и продает луковый суп. Спросят в клубе: «А как ваш племянник?» — а что ответить? Они-то думают, я скажу, он дипломат какой-нибудь, а тут — суп…

— Как я вас понимаю! Я слышал, он очень питательный, но никому за него не поставили самого захудалого памятника. Однако деньги он приносит. Они расширяют производство и предложили долю моему протеже, если он внесет тысячу фунтов. Так что, когда вы скажете Майре…

— Тысячу фунтов?

— Так говорит Мериуэзер.

— Это очень много.

— В том-то и дело.

Герцог задумался. Думал он медленно, до сути дошел постепенно.

— Ага! — сказал он. — Значит, если я дам этой дуре тысячу фунтов, она передаст их морде, откажет Арчибальду, а за морду выйдет.

— Именно. Какая точность!

До герцога к этой минуте добралась утешительная мысль: он подкупает дуру за тысячу, а получает с Эмсворта три. Если бы он мог бросать благодарные взгляды, он бы бросил один на лорда Икенхема.

— Пойду выпишу чек, — сказал он.

2

Когда герцог ушел, а лорд Икенхем снова стал раскачиваться в гамаке, ему показалось, что ангельский голос произнес его имя, но он поразмыслил и догадался, что ангел не станет называть его дядей Фредом, а потому — привстал, провел рукой по глазам и увидел Майру Скунмейкер. Она была прелестна, как всегда, но странно одета для деревенского утра.

— А, Майра! — сказал он. — Почему ты так одета?

— Еду в Лондон. Что вам привезти?

— Да ничего, кроме табака. А зачем ты едешь?

— Папа дал чек, чтобы я себе что-нибудь купила.

— Очень великодушно. Однако ты не радуешься.

— Чему тут радоваться? Все так запуталось.

— Распутается.

— Ах, если бы!

— На мой взгляд, перспективы прекрасные.

— Скажите Биллу, он совсем скис.

— В моральном упадке?

— Да. Знаете, как бывает, когда ждешь: вот-вот все рухнет.

— Так, так… Он — в напряжении.

— Именно. Он не понимает, почему леди Констанс молчит.

— Ему хочется с ней поболтать?

— А как вы думаете? Он все сказал лорду Эмсворту, лорд Эмсворт — ей…

— Необязательно. Мог забыть.

— Такую важную вещь?

— Для него нет предела, особенно когда он думает о свинье.

— Что там со свиньей? Она прекрасно выглядела.

— Со свиньей то, что герцог ее забрал.

— Как?

— Очень длинная история. Позже расскажу. На какой ты поезд?

— Десять тридцать пять. Я хотела, чтобы Билл со мной поехал. Мы бы поженились.

— Очень здравая мысль. А он хочет?

— Нет. У него угрызения. Он сказал, что мы обидим Арчи.

Лорд Икенхем вздохнул.

— Опять угрызения! Так и лезут, так и лезут… Пусть не беспокоится, Арчи обручен с Миллисент Ригби.

— А со мной?

— С вами обеими. Это неудобно.

— Почему же он мне не скажет?

— Хочет получить у герцога тысячу фунтов, на луковый суп. Примерно как у тебя — порвешь с ним, а Джимми увезет в Америку. До сегодняшнего утра положение было щекотливое.

— А что сегодня случилось?

— Герцог откуда-то взял, что твой отец разорился и ему, то есть герцогу, придется содержать всю семью. Это настолько ему претит, что он пошел выписать для тебя чек. Подкупает.

— Меня??

— Чтобы ты не подала в суд. Бери чек, передай Арчи, пусть немедленно берет деньги. У герцога есть неприятная привычка опротестовывать чеки. Если все успеешь, вполне возможно, что Билл поедет с тобой и завтра вы поженитесь, хорошо договорившись о том, какую вы избрали регистратуру.

Майра издала глубокий вздох.

— Дядя Фред, это все вы? — спросила она.

Лорд Икенхем удивился.

— Я? В каком смысле?

— Это вы сказали герцогу, что папа банкрот?

Лорд Икенхем поразмыслил.

— Вполне возможно, — признал он, — что неосторожное слово ввело его в заблуждение. Да, вспоминаю, что-то я такое говорил. Что поделаешь, сладость и свет! Я думал, всем будет лучше, кроме герцога, естественно.

— О, дядя Фред!

— Ну, ну, ну, дорогая!

— Я поцелую вас.

— Пожалуйста. А теперь скажи, можно справиться с этими угрызениями?

— Еще как!

— Знаешь, по-моему, Билл не должен задерживаться в замке. Никогда не затягивай визита! Пусть оставит леди Констанс любезную записку. Передай через Биджа, он присмотрит. Что ты смеешься?

— Скорее хихикаю. Я представила, как леди Констанс ее читает.

— Жестоко, но простительно. Да, она не обрадуется. Со сладостью и светом всегда много хлопот. На всех не хватает, что поделаешь!..

3

Предположив, что после аудиенций герцогу, Майре, Скунмейкеру и Арчи Гилпину он обретет одиночество, столь необходимое, когда перевариваешь завтрак, лорд Икенхем ошибся. На сей раз дремоту нарушил не голос ангела, а что-то вроде звука, который издала бы немолодая овца, наделенная даром речи. Только один из его знакомых блеял именно так, и потому он не удивился, когда приподнялся в гамаке и увидел лорда Эмсворта. Девятый граф клонился долу, словно какой-то злодей извлек из него позвоночник.