Перелет - [7]

Далее: «Из ста пятидесяти мотоциклов к сентябрю исправных осталось лишь пять. Из полагавшихся по штатному расписанию автомобилей — едва двадцать процентов. Танкетки «Ансальдо» не поспевали даже за пехотой. Во время атак часто застревали в грязи и становились легкой добычей при контратаках противника в ближнем бою. И хотя легкие танки «Тольди» оказались выносливее, они все же не дошли до Днепра. Это свидетельствует о том, что в современной войне предпочтительнее танки среднего типа. В ответ на наши просьбы о замене негодных автомобилей к нам вместо них стали прибывать различные комиссии. Тогда наши ремонтники просто перестали ремонтировать автомобили.

На войне не бывает мелочей, из-за пустяков ее можно проиграть: к концу сентября в каждом из самокатных батальонов нашей бригады набралось по роте солдат, маршировавших на своих двоих — целый месяц мы не получали резиновый клей».

— Ну, хватит об этом. Посмотрим, как обстояли дела с нашими лошадьми.

ИЗ ОТЧЕТА ШИМОНФИ-ТОТА: «Фураж для наших лошадей немцы не поставляли. Они считали, что наши лошади чересчур привередливы, лошади, дескать, могут прокормиться и травой с обочины. Несомненно, лошади, попадавшие к нам после реквизиций, выглядели не так привлекательно, но эти неприхотливые, выносливые животные выдерживали переходы гораздо лучше, чем наши холеные, привыкшие получать по пять килограммов специального корма лошади. Об успехах советской колхозной системы свидетельствовало то, что на протяжении всего пути мы всегда обнаруживали достаточно фуража на колхозных скотных дворах».

Далее: «У Коломыи пришлось устроить первый сборный пункт для больных лошадей. Там мы оставили 260 голов. В двадцати километрах от Каменец-Подольска организовали еще один «лошадиный госпиталь», число больных лошадей в нем достигло 859. За три недели мы потеряли приблизительно 1300 животных, что составляло около двадцати процентов лошадей, имевшихся в нашей бригаде… Прошли же мы всего 400 километров. На переходе от Званинки до Хощевато, то есть за следующие 400 километров, мы потеряли только 12 процентов лошадей. Причина этого «благоприятного показателя» — недельный отдых в Джурине, к тому же из-за арьергардных боев замедлился темп нашего продвижения.

От Хощевато, расположенного неподалеку от Николаева, и до морского побережья следующие 300 километров мы проделали в страшную августовскую жару, необычно сильный зной выдался с 12 по 15 августа, когда мы совершали особенно большие переходы, что привело к массовому падежу животных. За сорок пять дней мы прошли 1100 километров, а из 6800 полагавшихся на кавалерийскую бригаду лошадей из-за болезней потеряли 3350. Убито или пристрелено после тяжелых ранений — 240, досталось противнику — 23…»

— Осенью 1941 года эти сорок страниц, через один интервал, написанных с некоторой долей иронии, я передал своему начальству.

«Ознакомился! Довольно интересно. Знакомить с отчетом офицеров гарнизона считаю нецелесообразным. Ознакомить старших офицеров и офицеров генерального штаба. Материал ценен для генштаба. При соответствующей доработке годен для армейских офицеров».

XII /12, Ч… (подпись неразборчива)».

Попал мой отчет и к тогдашнему командиру нашего расквартированного в Дебрецене корпуса Берегфи.

«До конца не дочитал, ознакомился с первыми страницами. Сократить! Сформулировать приобретенный опыт, сделать выводы, нет необходимости описывать ход событий! Сделать доклад для офицеров гарнизона! Критические замечания — только для узкого круга! Берегфи».

Выступление перед офицерами гарнизона так и не состоялось. Не был написан и сокращенный вариант отчета. И потом никто больше не интересовался моей работой. До сих пор очень многие наши старшие военачальники все еще считали гусар наиболее боеспособными частями венгерской армии, они обычно рассуждали так: «Где машины не пройдут, проскачут наши гусары!»

И двести тысяч венгров 2-й армии вскоре точно так же, на лошадях, без резервов двинулись в сторону излучины Дона…

Я же продолжал служить в Дебрецене, где меня и застал день немецкой оккупации — 19 марта 1944 года. В эти годы не только на полях сражений второй мировой войны, но и в дипломатических салонах, в душах людей происходили битвы…».

Глава вторая ТА САМАЯ НОЧЬ

ОТЕЦ ПРОДОЛЖАЕТ РАССКАЗ: — Вплоть до осени 1944 года венгерское правительство продолжало отыскивать возможности выхода из войны, переговоры об этом продолжались и после оккупации страны немцами. Скоро истекает тридцатилетний срок хранения секретных дипломатических документов, находящихся в архивах разных стран, и наши знания об этом времени станут полнее.

В начале февраля 1943 года Красная Армия ликвидировала под Сталинградом последние очаги сопротивления немцев.

3 сентября 1943 года англо-американские войска высадились на «итальянском сапожке» у Реджо-ди-Калабрия. Правительство Бадолио в тот же день подписало декрет о перемирии. В ответ последовала немецкая оккупация Италии. Наступление союзников, за которым с надеждой следили в Венгрии, было остановлено на полпути между Неаполем и Римом.

28 ноября 1943 года открылась Тегеранская конференция, на которой в первый раз вместе собралась «великая тройка»: Сталин, Рузвельт, Черчилль. На конференции были обсуждены и скоординированы планы ведения военных действий, рассматривались также вопросы послевоенных границ Польши и Германии. В Тегеране Сталин заявил, что было бы ошибкой пытаться создавать из дунайских государств какую-то псевдоновую и нежизнеспособную форму государственного устройства. Венгрия и Австрия должны существовать как два отдельных, независимых государства.