Перелет - [27]

Тогда и произошли столкновения отдельных частей 1-й армии с немцами. Правда, истины ради замечу: столкновения эти произошли не из-за воззвания регента, а из-за того, что мы хотели обеспечить для своих солдат безопасный путь отступления. Мы не собирались пропускать немцев в зону действия нашей армии, ибо имели печальный опыт боев на Дону.

В тот момент о заключении перемирия мы по-прежнему толком ничего не знали.

Что же произошло? Немцы намеревались переправиться через Тису. Отступление на запад нам представлялось опасным, поэтому части 1-й армии отходили в северном направлении. Немецкие подразделения собирались переправиться через Тису в районе Течского моста. Там их остановил офицер генерального штаба и сообщил, что линия Тисы закрыта. Немцы были удивлены, но, посовещавшись, решили прорваться силой. Капитан вызвал меня к телефону и спросил, что он должен предпринимать, имеет ли он право открыть огонь? Я ответил: разумеется, имеете полное право. Капитан открыл огонь и отогнал немцев.

В Мукачеве немцы попытались занять центр связи. Мне тоже оттуда позвонили, чтобы узнать, что следует предпринимать. Я спросил, есть ли у наших оружие. Мне ответили: да. Я спросил, сколько немцев. Мне ответили. Я спросил, а сколько наших. Ответили и на этот вопрос. Тогда я сказал: отбейте их атаку. Нашим это удалось.

Приблизительно часов в шесть вечера раздался телефонный звонок из зенитного артдивизиона, где командиром был мой старый боевой товарищ. Товарищ спросил меня, что он должен предпринять. Я ответил, что в его задачу входит перекрыть дорогу, ведущую к Хусту, чтобы немцы не прошли в город. А если они попытаются проникнуть туда, следует открыть огонь. Уже поздно, между 22 и 23 часами меня вызвал к телефону этот пожилой офицер-артиллерист и проговорил: «Дорогой Кальман, у нас беда, немцы намереваются прорваться в Хуст…»

— Что за часть?

— Большая автоколонна, — ответил он, — возможно, там есть и танки, я пока точно не знаю…

Я сказал:

— Без паники, дай для начала залп поверх голов, если не остановятся, стреляй прямо по колонне.

Старик, не раздумывая, дал залп поверх голов. Немцы быстро сообразили, что ничего не добьются, и убрались восвояси.

Но штаб армии по-прежнему не располагал точной информацией о перемирии. Приказ о продолжении военных действий на стороне немцев находился в явном противоречии с волей регента. По радио гремят марши, чувствуется: в Будапеште царит неразбериха. Необходимо срочно раздобыть информацию. Моим непосредственным командиром является начальник генерального штаба армии Янош Вёрёш. Решаю звонить в Будапешт. К телефону подошел флигель-адъютант Вёрёша майор Альбин Капитанфи. Я попросил к телефону начальника генерального штаба. Альбин ответил, что на месте его нет и он не знает, где тот находится. Мне больше ничего не остается, как крикнуть в трубку: «Что должна делать армия?»

Флигель-адъютант ответил, что ничего не знает… Затем я прошу, чтобы Янош Вёрёш позвонил мне, когда вернется. Адъютант пообещал выполнить мою просьбу.

Прошло полчаса, час, потом еще один. Телефон молчал. Я снова позвонил в генеральный штаб. Ответ прозвучал прежний: где находится Янош Вёрёш, неизвестно.

Тут у меня начинают закрадываться подозрения. Янош Вёрёш отсутствует, а флигель-адъютант ничего не знает, к кому же обращаться?

У меня были добрые отношения с заместителем начальника военной канцелярии регента Имре Погонем. Набираю его номер. Говорю, что мы слышали обращение регента, но нам, мол, необходимо знать, что мы должны предпринимать в данной ситуации. Нам же здесь тоже необходимо отдавать какие-то приказы…

— Подожди, — проговорил тот, — рядом со мной находится самый компетентный человек — господин генерал-адъютант.

Генерал-адъютантом регента был Антал Ватаи. Я обратился к нему с тем же вопросом: «Милостивый государь, скажите, в чем состоит задача нашей армии?»

Генерал-адъютант сказал, что мы должны порвать все связи с немцами и вступить в контакты с представителями Красной Армии.

Тогда я сказал:

— Это общие слова. В чем состоит моя задача, в чем — задача армии? Какую боевую задачу мне надо поставить перед солдатами?

В ответ прозвучало:

— Извините, пожалуйста, у нас тут кое-что происходит, и я не могу больше с вами разговаривать…

Однако мне совершенно необходимо было узнать какие-нибудь новости, поэтому я через какое-то время опять пытаюсь дозвониться Имре Погоню, но теперь нас вообще не соединяют. Связь с канцелярией регента прервана.

Что же делать? Мой аппарат трезвонит почти без перерыва: командиры дивизий и командиры корпусов требуют информации. Я по-прежнему призываю их к терпению.

А сам лихорадочно думаю, к кому бы еще обратиться? Кто может сказать, подписано ли перемирие, каковы его условия и какие задачи в связи с этим стоят перед нашей армией? Немцам я подчиняться не должен, с Будапештом у меня связи нет, к кому же я тогда должен обращаться? И мне становится ясно: я обязан установить связь с частями Красной Армии, которые противостоят нам. Ведь мы просили перемирия у советской стороны и с ней ведем переговоры о его подписании. Мне следует перейти линию фронта и там получить необходимую информацию, а потом действовать. Начальник штаба должен поступить именно так, а командарм должен оставаться на месте. Начальник штаба как раз тот человек, который в вопросах обстановки должен разбираться не хуже, если не лучше, командующего армией.