Скажи мне, объясни, почему это происходит?.. ведь, когда я познакомилась с тобой… стихотворения прочитала… я не знала, что так будет… Сия тайна велика есть… и имя ей — Любовь…
А знаешь, я вдруг, в один момент, испугалась всего того, что происходит между нами. Страшно испугалась… И поняла, что мы не имеем права ломать сложившуюся жизнь… Нет, я не имею права ломать — твою…
…сейчас кое-что вспомнила, хочу рассказать тебе о любви. Понятно, что не мне тебе рассказывать, и всё же это другое… Знаешь, когда после универа я устроилась на работу, меня приняли там по-разному. Сам понимаешь, на девяносто процентов женский коллектив, все разных возрастов, отсюда и отношения. Одна женщина лет пятидесяти, черноглазая, черноволосая, в общем-то, симпатичная, яркая такая, откровенно меня невзлюбила. Она химию преподавала, настолько далёкий для меня предмет, я сама еще в школе ее ненавидела. Так получилось, что столы наши в учительской стояли рядом. Ну, и как-то незаметно вышло так, что я быстро въехала в тему, как говорит молодежь, нашла общий язык с другими учителями, да еще и ученики приняли меня. К тому же хорошо владела компьютером, а она никак не могла даже азы постичь. А невзлюбила она меня в том числе и за то, что я практически не красилась, предпочитая естественную внешность искусственной. У меня, конечно, был набор необходимой каждой женщине косметики, однако применяла я ее крайне редко, да и то — лишь обозначая штрихи, так сказать. Короче, я оскорбляла её эстетический вкус. Это я потом уже поняла. А в то время — всё вроде было нормально, и работа, и зарплата, меня всё устраивало. Но как-то мне однажды стало плохеть, силы убывали с каждым днём, я еле таскала ноги, усталость наваливалась на плечи, всё время хотелось посидеть, а если садилась, то полежать. И это в мои-то двадцать четыре! Постепенно моё состояние стали замечать и окружающие. И вот одна знакомая посоветовала мне пойти к знахарке, звали её Таня. В народе про таких говорят «бабка», но никакая она была не бабка, а молодая, но со способностями, полученными по наследству. Я пошла, рассказывала тебе уже о ней, только называла экстрасенсом. После её манипуляций я заплакала, просто зарыдала. А когда успокоилась, Таня мне сказала, чтобы я смотрела завтра, на кого всё зло, мне напророченное, вернётся. И вот я настороженно сижу на большой перемене, учебник там пролистываю, тетради, короче, никому не мешаю, «починяю свой примус». И вдруг соседке моей стало худо. Её стало скручивать прямо в бараний рог, никогда такого не видала, пена изо рта и всё такое. Очень мне стало жутко. Вызвали «Скорую помощь», те определить ничего не смогли, сказали, что отравилась, и в инфекционное отделение везти хотели. А я в это время в панике лихорадочно думала: «Господи! Не надо ничего, спаси её и сохрани!» Понемногу она отошла. Может, это и совпадение было. В следующий раз Таня мне сказала, чтобы я закрывалась от неё, ставила защиту. Я делала всё, как она сказала, представляла себя за экраном, за золотым крестом, но и на это уходило много сил тоже. И от этого я уставала, не так, правда, как раньше, больше физически, но всё равно. И вот я бросила это дело и подумала, что я должна растворить её неприязнь в своей любви. А может, мне это кто сверху подсказал? Не знаю. И я стала её любить со страшной силой. Я оправдывала всё, что она делала, помогала осваивать комп, обращалась к ней за помощью, если мне надо было что-то купить, подправить в своей внешности, да и просто сочинить поздравление коллеге — я просила помочь, рассказать о ней, она ведь лучше меня всех знала. И неприязнь действительно растворилась, мы постепенно стали понимать друг друга с полуслова… Но вот тогда, когда ей было плохо, я дала себе обещание, что никогда не попрошу себе даже жизни, если за неё надо будет забрать другую жизнь. И с тех пор я поняла, что любовь — это великая сила. А до тех пор вообще не понимала, думала, что любовь — это просто чувство между женщиной и мужчиной, ну, и ещё там к Родине любовь, к животным, семье, детям — всё разные виды. Ну, и про другое. Я потом к Тане ещё сходила, но она меня не приняла. Сказала: ты же не идёшь к хирургу, если у тебя насморк. А помочь себе ты и сама вполне можешь. Я спросила — как, но она не объяснила, сказала, сама, мол, знаешь. А я до сих пор ничего такого не знаю и не умею. Вот и всё про любовь.
Ты давно молчишь, Андрей. А я скучаю по твоим словам. Как странно — вот эти печатные буквы, которые на сотнях тысяч клавиатур — отождествились с тобой, и стали такими родными, что перехватывает дух, когда я открываю очередное письмо, или любой файл, отправленный тобой. Хотя чем они отличаются от миллионов других? Ни почерком, ни наклоном, ни особым нажимом… (это ведь не письмо рукописное, как встарь!) Наверное, отпечатком твоей души.
Спасибо за предыдущее письмо, особенно за варенье… Не избалована я этим, и вниманием… колючая бываю ни с того, ни с сего… спасибо… можно, пуговку на рубашке расстегну? Ну, очень хочется… поцеловать тебя в эту ямку… и ниже… там душа живёт, я знаю… прости, смущаюсь… спрячусь на твоей груди, зароюсь лицом в рубашку и вдохну… тебя… как жаль, что запахи по Интернету нельзя…
