Перекресток Теней - [15]

А вот последние полгода я с тревогой стала за собой замечать, что снова хочется схватить песчинку и захлопнуться в раковинку — жемчужинку выращивать — так я называю это состояние. Та женщина-экстрасенс давно перестала принимать. Обращаться к другим? Сплошные шарлатаны кругом. А куда денешься? Стала искать, газет всяких накупила: ни один психотерапевт не поместил объявлений о приёме, старые телефоны вдруг оказались заблокированы, а те, что отвечали, только кодировали от пьянства. Значит, это не для меня, надо подождать. Я подождала совсем немножко, может пару недель, и вдруг… нашла тебя… Вот стихи твои, Андрей, именно такие. Не понадобилось никаких экстрасенсов, чтобы стало видно небо и ласточек в нем, чтобы стали как-то близки дождинки на листьях и муравьи в траве, и цвета — сочные, летние. Пыль, или что это было, прибило дождём, и весь мир окрасился в яркие краски, которыми ему положено быть разукрашенным. Спасибо тебе за это».

Палец дрожал над левой кнопкой «мыши» — то ли ждал приказа, то ли подтрунивал над своей хозяйкой. Потом, наконец, толкнул мягко клавишу — и письмо улетело в бескрайнее пространство: искать того, единственного, кому…

Сна не было. Долго, как в юности, мечталось о чем-то, картины всякие занимали воображение, хромали, спотыкались о робость, о застенчивость, о целомудрие — даже здесь, наедине с собой…

«Странно, — думала Инна, — уж не влюбилась ли я на старости лет!? Почему на старости? Я-то еще ничего так… Точно, влюбилась. Втюхалась!»

Она встала с кровати, накинула на плечи толстый махровый халат и вышла на балкон. В небе с серебристым звоном сияла почти полная луна. Крошечного сегмента не было с левой стороны ее, будто кто-то нарочно стесал один край. Кто? И звезды — они веселились наперебой, перекликались задиристыми голосами, перемигивались. А во дворе, внизу — одинокий фонарь с подвесным конусным колпаком упрямо светил в угол детской площадки. Стоял, сгорбившись, и терпел, терпел…

Инна постояла несколько минут, потом почувствовала, как стылый сумрак позднего декабрьского вечера заползает снизу под халат, бесстыдно крадется по ногам. Нет, она не потерпит подобного нахальства! Вдохнула напоследок плотного, сырого воздуха, впорхнула обратно в комнату и уже там — выдохнула.

И снова легла — впрыгнула под одеяло, натянула его на лицо, стала дышать часто, чувствуя, как тепло и влага ложатся, осыпаются на лоб и щеки. Зажмурилась от удовольствия и вдруг… увидела его… Силуэт, контур — сперва расплывчатый, потом все более четкий. Будто направлялся к ней, но не становился крупнее. Так — на расстоянии держался. Высокий, фигура стройная. Он ли? А кто тогда? Точно влюбилась! Как малолетка, ей богу!

Протянула руку к пуфику, что возле кровати постоянно, как дрессированный, сидел. Подсветила будильник: половина первого.

«Всё, родная, пора спать!» — приказала себе и уснула.

И когда луна через два часа сперва осторожно, а потом бесцеремонно заглянула в окно спальни, она увидела, как женщина во сне улыбается ей… А кому же еще?

ГЛАВА 3

1

Ночной Париж не замирал ни на минуту. От хлебного рынка приятно веяло свежим ароматом — как-то уютно и по-домашнему. В городе, давно не отличавшемся чистотой, в городе, где по прорытым канавам вдоль улиц текли фекалии, редко можно было вдохнуть глоток чистого воздуха. Разве что снежной зимой, да и то не на каждом квартале.

Издалека слышны были голоса торговцев, грузчиков, скрип колес и фырканье лошадей. Многочисленные лавки, булочные и пекарни, растянувшиеся на добрую сотню метров улицы Жюиври, даже в столь позднее время продолжали жить напряженной жизнью. Несколько более замедленной, чем в светлое время суток, но все-таки — жизнью.

Венсан де Брие неторопливо брел по улице. В темном небе над городом угадывались вереницы стремительно летящих облаков. То и дело вспыхивали и снова гасли, исчезая из виду, звезды. Было свежо, как бывает всегда в начале весны.

Отправив Тибо спать, рыцарь вышел прогуляться. У них уже давно сложился обычай — спать по очереди, оберегая сон другого. Тем более это нужно было сейчас, когда Орден оказался обезглавленным, разорванным на клочки, и уцелевшим его членам необходимо было проявлять особенную осторожность, чтобы скрываться от случайных «доброжелателей». Впрочем, в этот вечер Венсану де Брие меньше всего думалось об опасности. Что-то оборвалось в нем, что-то навсегда покинуло прочные позиции в душе…

Тибо заснул мгновенно. Он был настоящим солдатом, и три часа, отведенные ему для отдыха, умел использовать с максимальной пользой для себя. Он хорошо знал, что через определенное время будет разбужен твердой рукой хозяина, и тогда уже ему придется бодрствовать столько, сколько понадобится бывшему рыцарю для восстановления сил. Они давно доверяли друг другу, давно стали единым целым — живым, подвижным организмом, двуликим и четырехруким, но с общим сердцем и общим отношением ко всем превратностям судьбы, не смотря на разницу в происхождении и образовании. И то, что дворянин де Брие читал по-древнегречески, а писал и говорил на латыни, в то время как Тибо не умел писать даже на родном французском — вовсе не мешало им быть больше чем друзьями.