Перекресток столетий - [3]

— Да, конечно. Подлинное возрождение наступает только после того, как вы помещаете нас в эту машину. Я помню.

— Эта машина… — сказал Монс. — Если бы ее не применяли каждое столетие, вы и Тирелл уже давно стали бы слабоумными. Машина очищает сознание таким же образом, как это происходит с электронным мозгом, когда его освобождают от лишних записей в памяти. При этом мы меняем некоторые воспоминания — не все, разумеется. Сохраняем только то, что необходимо свежему и ясному уму.

— Зачем вы мне это говорите?

— Новые воспоминания, которые мы даем сознанию, создают новую личность, Нерина.

— Новую? Но Тирелл ведь остается все тем же.

— Не совсем. Каждое столетие он немного меняется — по мере того, как жизнь становится лучше, а мир — счастливее. И ваше сознание, Нерина, возрождалось три раза, и вы уже не та, что были… Я говорил с Тиреллом, и, думаю, произошло следующее. Мы полагали, что «стирая» из памяти Тирелла воспоминания, уничтожаем первоначальную личность. Теперь же мне кажется, что этого не происходило. Основа его личности оказалась скрытой под более поздними наслоениями. Ее подчиняли, загоняли каждый раз так глубоко в в сознание, что она просто не могла выйти на поверхность. Она, фактически, оказывалась в подсознании. И это происходило каждое столетие. Двадцать раз. В результате — более двадцати личностей Тирелла оказались погребенными в его сознании. Естественно, что сосуществование такого количества личностей не позволяет ему сохранить свое психическое равновесие. А теперь что-то страшное выползло из тайников его души.

— Белый Христос никогда не был убийцей!

— Да, конечно. Даже самая первая его личность двадцать веков назад должна была быть очень благородной, сильной и доброй, чтобы принести мир Земле. Но иногда в подземельях сознания может что-то измениться. Какая-то из многих погребенных личностей могла быть… с изъяном.

Нерина оглянулась на дверь.

— Мы должны полностью убедиться в этом, — сказал Монс. — Мы можем изменить Мессию и таким образом спасти. Начать нужно немедленно. Молитесь за него, Нерина…

Он остановил на ней смятенный взор, затем повернулся и быстро удалился. Через несколько минут она услышала легкий шум: два монаха застыли у обоих входов в коридор.

Она открыла дверь и вошла в комнату Тирелла.

Окровавленный нож на столе… Темный силуэт перед окном… Пылающее синее небо…

— Тирелл! — неуверенно позвала.

Он обернулся.

— Нерина, о, Нерина!

Его голос остался прежним: нежность, спокойная сила.

Она бросилась в его объятья.

— Я молился, — сказал он, склонив голову на плечо Нерины. — Монс сказал мне… Что я сделал?

— Вы — Мессия, — твердо сказала она. — Вы спасли Землю от зла, от Антихриста. Вот что вы совершили…

— Но остальное… Этот демон в моей душе… Это отродье, которое созрело там, скрытое от божественного света… Кем я стал? Монс сказал, что я убил человека!

После продолжительного молчания она прошептала:

— И вы действительно сделали это?

— Нет, — не колеблясь, ответил Тирелл. — Как я мог сделать это? Я больше двух тысяч лет живший только любовью к ближнему!

— Я знаю. Вы — Белый Христос.

— Белый Христос, — тихо повторил он. — Я никогда не хотел, чтобы меня так называли. Я всего лишь человек, Нерина. Моим спасителем был Господь. Это его десница. Боже, приди же и теперь ко мне на помощь!

Она изо всех сил сжимала его в объятьях. Позади Тирелла, в окне, было яркое небо, зеленый луг, высокие горы, увенчанные облаками. Бог был там, он был и за этой лазурью, во всех мирах и в разделяющих их безднах пространства.

Внезапно Нерина почувствовала, как напрягся Тирелл, как его тело выпрямилось и затрепетало в резком непреодолимом порыве.

Он поднял голову и взглянул ей в глаза. Лед и пламя, голубой лед и голубое пламя во взгляде.

— Тирелл! — пронзительно закричала Нерина.

— Назад! Назад, демон! — прокаркал он в ответ, но не ей, кому-то другому и, обхватив голову руками, стиснул изо всех сил, так, что его тело сложилось пополам.

— Тирелл! Мессия! Белый Христос!

Он выпрямился, словно стальная пружина. Она взглянула в его лицо — его новое лицо — и ощутила бесконечный ужас и беспредельную ненависть.

Тирелл неожиданно склонился перед ней в потрясшем ее изысканном поклоне, полном насмешки и издевательства.

Попятившись, она ударилась о край стола. Машинально, не глядя, наощупь, коснулась лезвия ножа, покрытого толстой коркой запекшейся крови. Стиснула рукоятку. Она знала, что это железо может убить ее, она предчувствовала, как блестящее лезвие проникает в ее грудь…

Голос Тирелла звучал так, словно он забавлялся происходящим.

— Хорошо ли заточен нож? По-прежнему ли остро его лезвие? Или я затупил его о тело монаха? Ты хочешь попробовать его на мне? Что ж, пробуй! Другие тоже пробовали, и не раз!

Смешок клокотал в его горле.

— Мессия…

— Мессия, — передразнил он. — Белый Христос! Князь мира! Тот, кто принес миру слово любви, кто прошел невредимым через самые кровавые войны, когда-либо свирепствовавшие на Земле. О, да, это легенда, любовь моя, легенда, которой больше двадцати веков. Они забыли! Они все забыли — как происходило на самом деле!

Тебя тогда еще не было на Земле. Никого из вас не было. Был только я, Тирелл! Я выжил. Только не проповедуя мир. Знаешь, что стало с теми, кто пытался это сделать? Они все мертвы — а я жив. Я был самым кровавым из всех убийц! Их нелегко было испугать — этих людей, превратившихся в зверей. Но меня они боялись!