Перекресток Старого профессора - [65]

Утром после короткого забытья без снов она с трудом встала, приняла холодный душ, чтобы немного прийти в себя, но ей это не очень помогло. Она спустилась на кухню полная решимости не завтракать – две чашки кофе, и к Савельичу, но уже на лестнице почувствовала дразнящие ароматы. Пытаясь удержать рвущуюся наружу радость, она понеслась вниз, перепрыгивая через две ступеньки, остановилась перед дверью кухни, чтобы немного отдышаться и сделать вид, что для нее это все ничего не значит, но затем плюнула на собственные потуги и широко распахнула дверь.

Графиня хлопотала на кухне. Она носилась от плиты к маленькому столику возле окна, где был уже накрыт завтрак на двоих. Мона заметила свежие булочки, масло, несколько баночек с джемом. Анастасия ловко переворачивала полоски бекона, рядом в сковородке подрумянивалась яичница.

– Мона, я… – графиня растерянно посмотрела на девушку, а та быстрым шагом пересекла кухню, подошла к ней и крепко обняла.

– Простите, я хотела как лучше, – словно маленькая зашептала она.

– Я знаю. – Графиня отложила лопаточку, которую держала в руках, и крепко обняла девушку, легонько покачивая, как маленькую, и целуя в волосы. – Я знаю.

Несколько секунд они постояли обнявшись. Анастасия очнулась первой:

– Да у меня же бекон сейчас сгорит!

Девушка рассмеялась и разжала объятия. Стрелка барометра настроения резко поползла вверх. Словно из ниоткуда появилось чувство собственного всесилия.

– Я сделаю нам кофе, – предложила она, направляясь к кофемашине.

– Мне с молоком, – попросила графиня, ловко собирая прозрачные хрустящие ломтики в тарелку и отставляя ее в сторону.

– Я знаю, – кивнула Мона, и внутри снова стало тепло.

Несколько минут спустя они завтракали за маленьким столиком. Девушка откусила кусочек воздушной булочки и закатила глаза:

– У меня никогда такая вкуснота не получится.

– Вот уж глупости, – смеясь, запротестовала графиня, – я вот вообще до двадцати лет готовить не умела. Невелика наука.

– Нет-нет, это талант! – горячо заверила ее Мона. – У меня вот руки не из того места растут.

– Кто вам сказал такую глупость? – Анастасия промокнула губы салфеткой и отложила ее в сторону, сердито глядя на подругу.

Та вдруг помрачнела. Ну что она вечно все портит?

– Папа, – честно ответила она и отвела глаза.

– Папа, наверное, боялся, что вы можете пораниться или обжечься, ох уж эти любящие папы, – покачала она головой.

– Вовсе нет, – глухо ответила Мона, резко почувствовав, что уже наелась. Она отодвинула в сторону тарелку с яичницей, к которой даже не прикоснулась, и взяла чашку кофе. Черный, без сахара. Сделала глоток.

– Точно вам говорю, – графиня уловила перемену в настроении, но продолжала натужно изображать энтузиазм, – это как в сказке про Спящую красавицу, помните? Когда король приказал спрятать все веретена, потому что боялся, что дочка уколется.

– Я не знаю эту сказку. – Мона резко отодвинула стул и встала. – Спасибо за завтрак, графиня. – Подхватив тарелку, она направилась к мойке.

– Мона, – беспомощно позвала Анастасия.

– Знаете… вашим детям очень повезло, графиня. Им досталась самая лучшая мать, которая в них верит. – Не поворачиваясь к Анастасии, она выбросила яичницу и поставила тарелку в посудомойку. Несколько секунд ей понадобилось, чтобы взять себя в руки. Никакой рефлексии, только четко намеченный план. Как говорит все тот же папа, с детства упрекавший ее в излишней плаксивости, чувствам здесь не место.

– Графиня, – она обернулась и даже смогла улыбнуться, – вы научите меня сервировать стол и чистить серебро?

– Конечно, – та с радостью переключилась на другую тему, встала и начала быстро убирать со стола. Мона присоединилась к ней, и утро потекло своим чередом.

После того как с уборкой было покончено, девушка вместе с графиней начали доставать из сервантов салфетки, посуду, столовые приборы. Анастасия по ходу объясняла Моне значение каждого из них. Та и сама прекрасно знала, чем вилка для рыбы отличается от вилки для мяса, но виду не подавала, охотно кивала и даже задавала наводящие вопросы. Графиня, воодушевленная благодарным слушателем, расправила плечи, все больше входя в кураж и вспоминая истории из детства, из той жизни, что была до встречи с роковой любовью.

– Знаете, я ведь из профессорской семьи, – поведала Анастасия, раскладывая вилки и ножи вокруг тарелки в четком порядке, – моя бабушка была очень строга к поведению за столом. Всегда говорила, что культура начинается с малого – с использования столовых приборов и салфеток. Одно из моих самых ярких воспоминаний, это когда меня выгнали из-за стола. Мне было, наверное, года четыре.

– За что? – удивилась Мона.

– За то, что я решила мясо откусить с вилки, а не разрезала его аккуратно ножом, – рассмеялась графиня, – смертный грех, по мнению бабули.

– А мне всегда все резали на кусочки домработницы или няни. – Девушка передернула плечами. Папе было все равно. Если бы она вдруг начала хватать еду руками, то он бы просто уволил очередную няню, упрекнув ее в том, что она не в состоянии обучить ребенка элементарным вещам.

– Самое забавное было то, что я обожала бабулю. – Анастасия словно и не услышала реплики собеседницы, погрузившись в воспоминания о другой жизни.