Перекресток миров. Синигами, обрученный со смертью - [62]

— Как пожелает наша мать, так и будет. — Прозвучал голос Кхала и меня окутала тьма.

Конец главы тринадцатой.

Глава 14

Богатство. Власть. Этого всегда желает любой разумный и к нему стремится изо всех сил, но все это меркнет, и становится ничтожным, когда ты желаешь лишь одного глотка воздуха. Тебе уже не нужна власть, когда твои легкие разрывает от недостатка воздуха. Не нужны тебе и богатства, когда дыхание смерти ты чувствуешь у своего затылка. Тебя просто сжимает со всех сторон, не давая пошевелиться, а над головой слышны песни и топот ног, которые утаптывают песок над тобой. И могила становится все меньше и меньше, а легкие уже пылают, и требуют воздуха. Мышцы слабеют, и когда казалось бы, ты уже взмахнул руками и начал выбираться из своей могилы, силы оставляют тебя. Бешено бьющееся сердце замедляет свой ритм, и ты становишься беспомощным перед неотвратимой кончиной, и не власть, ни богатства, уже не помогут и не спасут.

Перед смертью не проносится вся жизнь перед глазами, нет, я это точно знал. Ведь перед смертью начинается мучительная агония, во время которой до одури страшно, словно Живур пришел за тобой лично. В таком состоянии, с завязанными глазами и опутанный какими-то полосками ткани, погруженный в песок, я погибал. Было ли мне страшно? Было. Я лгать себе не привык. И когда мысли уже покинули меня, и началась агония, я внезапно почувствовал не боль, а блаженство. Словно был в объятиях своей любящей мамы, и так обнимать могла лишь та, которая подарила мне жизнь.

— Упх. — Неожиданно вдохнул я живительного воздуха, и для меня это было настолько неожиданно, что им и подавился.

Раз за разом я делал вдох и выдох, воздух был терпким, не приятным, но всё же мои легкие были ему рады. И только после этого я понял, что меня закопали заживо и мои руки связаны. Но песок больше не давил на меня со всех сторон, я был как в колодце, у которого был потолок и дно, а песок, уплотняясь, постепенно давал мне пространство для действий. И в образовавшиеся пустоты проникал так необходимый мне воздух, и это происходило по моей воле, которая руководствовалась моими инстинктами, и песок слушался моих инстинктов.

— Я прикончу всех! — Взревел я что было сил, срывая свои путы с ног и рук, и повязку с глаз и своих ушей. А сверху доносившиеся песни и топот ног лишь усилился, и это злило меня все сильнее и сильнее, внутри все клокотало. — Похоронить меня заживо?! А хрен вам!

— Щит тьмы, стрела тьмы, прозрение, лезвие тьмы, касание боли, ментальная защита. — Четко проговаривал я, активируя навык прозрения и практически без усилий перешел на второй порядок. С первого раза с легкостью создавая заклинание и удерживая его, я активировал и создавал следующее заклинание, сразу же запитав его энергией. Мне было плевать, что активировав прозрение второго порядка, мог удержать лишь два заклинания. Я закрепил сейчас без особых усилий четыре заклинания, словно сейчас у меня не было предела. И если бы в моем арсенале было еще хоть одно заклинание, я бы активировал и создал бы и его. Просто боевых заклинаний у меня больше не было. Ментальная защита легла как родная с первого раза, что было редкостью. Касание боли и вовсе я создал в третий раз за всю свою жизнь, как и лезвие тьмы, что перерубит моих врагов на части, а сейчас лишь извивается в моей руке, словно длинная тонкая пластина, сотканная из черноты.

— Кхала, ты мне ответишь за это! — Взревел я и кинулся на стену из песка, которая словно начала выталкивать вверх меня. Под моими голыми ступнями образовались неширокие ступени, а бархан расступался, говоря мне, что он не мой враг, а мой друг. Но во мне кипела такая ярость от действий Кхаргов, что казалось её ничто не сможет остановить. И когда я вновь погрузился в песок у самого потолка, а мои руки почувствовали пустоту, то подтянувшись и выкарабкиваясь из своей могилы я вылез и оказался на вершине огромной кучи песка. Я сделал шаг вперед, за мной с глухим шумом забурлил песок, занимая ту пустоту, в которой мгновение назад был.

— Я выиграла! — Донёсся до меня знакомый голос, я взглянул с вершины вниз и замер.

Палящее полуденное солнце не скрывало ни кого — вокруг кучи песка сидели сотни Кхаргов. Их лысые головы были склонены и они застыли, словно в молитве. Зная про их ментальную связь, я был уверен, что они молились своей матери, чтобы она была благосклонна ко мне, и она их услышала. Но у самого края огромной кучи песка сидели два особых Кхарга клана Барду, которые не молились и не склоняли голову. Это была жрица и глава клана Барду. Они сидели рядышком и молчаливо смотрели на меня. У Кьрты блестели её яркие, голубые глаза, а татуировки на голове налились сиянием, Кхала же смотрел с улыбкой на мою сестру. Астрид стояла около них в сером, простеньком платье до земли, и только рукава на нем отсутствовали, и края были слегка опалены. Её руки полыхали синим пламенем, а волосы огненно рыжего цвета казались жидким пламенем, который вот вспыхнет. Руки Астрид практически касались шей двух самых главных Кхаргов клана Барду, и я был уверен, что если бы умер, то Астрид начала бы кровавую бойню.