Перекресток - [23]

— Так, считай, что насильно… заставил, пока ей хозяином был… — договорил итоги скорого и вряд ли справедливого самопального расследования щуплый.

Климовский на мгновение задумался. При всем его равнодушии к чужим судьбам, избитый купчик мог бы снасильничать разве что лягушонку в городском пруду, да и то, если б та не стала сопротивляться, а девчонка, скорее всего, сама прыгнула к нему в койку в расчете заполучить что-то от богатенького и слабого на нажим мужичка, от женщин и не такого можно ожидать. Да вот в чем-то просчиталась, а может, и не нет, кто знает… а эти наивные ребятишки, другого слова он подобрать не смог, может быть, впервые в жизни с оружием в руках устанавливающие свою — и только свою! — справедливость, откровенно перестарались, устраивая поспешный самосуд над безвредным тихоней. По-хорошему бы, по уму, следовало гаркнуть на них командирским голосом, и всех троих отправить к их атаману, чтоб не разгильдяйничали, когда их же товарищи устанавливают контроль над городом и проверяют полицейские участки, военный комиссариат, дома мэра, его помощников и других чинуш на предмет оружия и куда более боеспособных мужчин, чем этот купчик… Но у Кудесника сейчас были совсем другие задачи, да и, что греха таить, большая часть анархистов пришла в город отнюдь не с возвышенными целями, а эти — хотя бы откровенно не грабят, а лишь мстят, хоть и месть у них личная и непонятно за что…

Приняв решение, Кудя взмахнул рукой и резким, неприятным даже самому себе голосом полувыкрикнул:

— Ладно-ладно, это всё чепуха, понимаете… — и тут же, меняя интонацию и понизив голос едва ли не до шепота, поинтересовался у щуплого: — твоя, что ль, подружка-то была? знает она, что ребенка без отца оставить хотите?..

И увидев чуть растерянный, но четкий кивок в сторону высокого, с ссадиной на лбу, мол, за друга стараемся, завершил:

— …вот то-то же… — и вновь высоким, принизывающим голосом: — А сейчас — бросьте, бросьте… со мной пойдете… все трое… ты — старший…

И снова усмехнулся, видя, как послушно выпускает веревку из рук высокий, как отталкивает в сторонку застывшего столбом купчика средний, и как выдвигается поближе к нынешнему своему начальству щуплый студентик. Его-то, как раз, Кудесник приблизил к себе неслучайно, он вообще редко что в жизни делал случайно, без умысла, а тут, прямо на дороге подвернулся такой шикарный вариант. Во-первых, на разные задания, где приходилось волей-неволей светить свою внешность, анархист предпочитал ходить не с парой здоровяков, способных уложить с одного удара быка, и не с полудюжиной автоматчиков, а кем-то, хотя бы по комплекции, напоминающим его самого. Этот нехитрый, вообще-то, трюк, зачастую так запутывал свидетелей, что они с большим трудом могли не только что опознать злодея, но и составить самый примитивный словесный портрет. Кроме того, мальчишка-студент уже успел раздобыть где-то в городе прямо-таки роскошную кожаную куртку тонкой, отличной выделки, с серебряными молниями и заклепками на ней и выглядел теперь вполне солидно, чтобы при случае сойти за начальника, особенно в сравнении с неказисто одетым в старенькую рабочую спецовку Кудесником. Ну, и последнее, хотя и не маловажное, что еще больше подчеркивало псевдозначимость студента, это пистолет-пулемет иностранного, как бы не швейцарского производства, очень удобный в руках, с хорошей кучностью и дальностью боя, но — абсолютно нестандартными патронами…

— …меня зовут Вольф, — своим привычным голосом, но чужим именем представился Кудесник, понимая, что делает это абсолютно напрасно, но не в силах побороть многолетнюю конспиративную привычку, тем более, в присутствии чуть-чуть, пока еще недоверчиво заблестевшего глазками купчика, чудесным для него образом избежавшего, казалось, неминуемой смерти. — Некоторые, правда, добавляют приставку «вер», но это будет неправильно…

И Климовский хмуро, сурово улыбнулся, именно так, по мнению недоучившихся студентов-мстителей, и должен был улыбаться закаленный подпольем и годами нелегальной жизни настоящий боевик-анархист.

7

Едва оказавшись в номере следом за блондинкой и её поверенным, Антон прямо у порога начал спешно раздеваться: рванул с плеч, будто опостылевшую, куртку, с треском, отрывая пуговицы, содрал рубашку и, опершись рукой о стену, стянул сапоги…

— Куда это вы так торопитесь, мой друг? — с милой язвительностью спросила Ника, отступив подальше, в глубину гостиной, и аристократически сморщив носик.

И в самом деле, запашок после снятия сапог по номеру пополз не самый приятный.

— В душ!!! Только в душ, — заявил Карев, расстегивая ремень на брюках. — После такой поездки больше всего на свете хочется смыть грязь и пыль…

— А меня — не хочется?

Ника сделала изящный пируэт, повернувшись на каблуках вокруг своей оси и при этом фантастическим образом ухитрившись избавиться от своей рубашки и шортиков…

— Хочется, — откровенно признался Антон, с нарочитым вожделением округляя глаза на подругу. — Очень хочется, но — после душа…

— Тогда, чтобы не терять времени, я пойду с тобой, — засмеялась Ника, легким движением точеной ножки отправляя свою одежду в угол комнаты.